Пресс-секретарь ЦПК имени Ю.А. Гагарина Ирина Рогова: Добрый день! 22 ноября произошла посадка спускаемого аппарата ТПК «Союз ТМА-02М» с экипажем 28/29-й длительной экспедиции на МКС. В составе экипажа были Сергей Волков (командир корабля), Майкл Фоссум (бортинженер) и Сатоси Фурукава (бортинженер-2). После приземления астронавт НАСА Майкл Фоссум и астронавт ДжАКСА Сатоси Фурукава отправились для прохождения послеполётной реабилитации в Хьюстон. Сегодня ответит на ваши вопросы и поделится своими впечатлениями о полёте Сергей Волков. На пресс-конференции присутствует начальник ЦПК Сергей Крикалёв. Пожалуйста, первый вопрос.

Елена Зубцова, ИТАР-ТАСС: В первую очередь хочу Вас поздравить с успешным завершением космического полёта! Какое первое желание у Вас было после того, как Вы вернулись на Землю?

Сергей Волков: Первое желание – попить горячего чая. Сладкого, с лимоном и в нормальной чашке.

Лидия Василевская, «Russia Today»: На картинке с посадки у Вас на коленях было яблоко. Хотелось ли Вам его съесть?

Сергей Волков: Честно говоря, и после первого, и после второго полёта мне свежих фруктов не хотелось. Просто хотелось пить.

Сергей Крикалёв: Добавлю, что температура на месте посадки была -15 градусов. Сергей, выходя из спускаемого аппарата, был разгорячённый. Подавать космонавтам яблоко – это некая традиция, но космонавту совсем не обязательно его есть.

Сергей Волков: Оно же тяжелое! (Улыбается.) Когда мне его положили на живот, я ощутил дискомфорт.

Алексей Ковалёв, РИА Новости: Какие у Вас впечатления от управления кораблём новой серии?

Сергей Волков: Я очень доволен представившейся мне возможностью. Во-первых, как пилот, который тренируется к управлению в ручном режиме здесь, на Земле, чтобы потом отработать его в космосе. Мне очень этого хотелось, но, к счастью или к сожалению, у меня не было возможности перехода в ручные режимы при стыковке грузовика или своего корабля. У меня была штатная схема по расстыковке: провести тест управления цифровым кораблём. Всё работает. В дальнейшем будем работать в этом новом, цифровом, контуре. Тест прошел успешно, отработали так, как ожидали, опробовали все режимы. Корабль нормально работает, и, я думаю, в будущем мы сможем работать именно в этом контуре.

Дмитрий Струговец, Интерфакс-АВН: Сергей, вы совершили второй полёт. Что изменилось на станции с вашего первого полёта? Вы думаете о следующем полёте?

Сергей Волков: Рано еще думать о следующем полёте, хочется пожить на Земле, побыть дома, со своей семьёй. Три года назад сборка станции практически была завершена. Основные модули, большие, были уже доставлены. За это время прилетели два российские модули МИМ-1 и МИМ-2, Нод-3 и «Купола». Российский сегмент заметно увеличился, хотя эти модули не такие большие, как хотелось бы, но, по крайней мере, свободного пространства, где можно работать, стало больше. Конечно, 10 лет для станции не прошли бесследно; российский сегмент летает 10 лет, и потихоньку мы будем менять панели. За три года с моего первого старта экипажи, которые на нем работали после нас, с 17-й экспедиции и до 29-й, бережно к нему относились и достаточно хорошо его сохранили.

Японское телевидение «Саппоро»: В вашем экипаже был астронавт ДжАКСА. Расскажите, как Вы взаимодействовали с японским коллегой?

Сергей Волков: Основная работа у нас с Сатоши была, конечно, в корабле. Он был бортинженером корабля «Союз». Получается так, что первые и вторые сутки полета и на заключительном этапе полета мы непосредственно работали с Сатоши, как экипаж на корабле. В течение всего полета он выполнял японскую программу, в том числе и программу НАСА, поэтому мы на станции не так часто пересекались в плане работы. Как бортинженер корабля «Союз», я считаю, что Сатоши выступил великолепно, совершенно чётко и грамотно. Абсолютно никаких нареканий не было. Работать с ним было комфортно и надёжно.

Сергей Крикалёв: Как я видел в трансляции посадки в зале ЦУПа, несмотря на то, что встреча с Землёй всегда трудна и что его придавило силой тяжести, Сатоши продолжал улыбаться. Он всегда улыбается от души.

Лидия Василевская, «Russia Today»: Перед отлётом я Вас спрашивала, о каких  сложностях Вы рассказывали отцу (космонавту Александру Волкову, совершившему 3 полёта – прим. ред.) после первого полёта. Вы ответили, что было трудно делать физические упражнения. А как было в этот раз? Как Вы чувствуйте себя сейчас?

Сергей Волков: Сила тяжести присутствует. Микрофон, как видите, пока от стола не отрываю, силы берегу. В этом полёте я не жаловался ни на что, так как я уже знал, что и как будет. У меня уже был опыт. Занятия физической культурой помогли втянуться в процесс адаптации, и он прошёл довольно быстро. Мне мой отец, так же как и другие космонавты, рассказывал, что во втором полёте тело вспоминает, как вести себя в невесомости, и это подтвердилось буквально сразу после того, как невесомость наступила. Через 15-20 минут мой организм представлял, где я нахожусь, и вспомнил всё, что было в прошлом полёте. Так же было всё и на станции. Прилетел, встал на дорожку, и «втягивание» прошло недели за две. Если сравнивать с первым полётом – этот же процесс занял суток 45, и так же было по возвращении. Переход из невесомости в весомость организм намного быстрее вспомнил. Не буду говорить, как это было с точки зрения медицинских параметров, поскольку судить врачам. А вот именно с моей субъективной точки зрения, организм действительно вспоминает, что это всё когда-то уже было, как он с этим боролся и несколько быстрее все это происходит.

Представитель СМИ: Говорят, что самым сложным этапом полёта в космос является  приземление, это так?

Сергей Волков: Вы знаете, каждый этап, который впереди тебя ждёт, всегда требует очень тщательной подготовки и всегда сложен по-своему. Сказать, что старт или выполнение какого-то  автономного этапа проще, чем спуск, я не могу. Ты летишь, и пока за эти двое суток на пути к станции что-то вдруг произойдет, то год или полтора года тренировки насмарку. Со мной летели представители ЕКА и НАСА, и я был ответственным за то, чтобы доставить их на место работы. Вы знаете, сколько было проблем, когда «Прогресс» не долетел; если не прилетит экипаж, всё ещё хуже. Как показала жизнь, без экипажа станцию оставлять нельзя. На ней должен постоянно присутствовать экипаж. Если внезапно, резко покинуть станцию, то мы можем её просто потерять, но вы же понимаете, что станция – это большое количество стран-участниц и огромные деньги, вложенные в проект МКС. Стоимость самого объекта достаточно велика. Мы не имеем права её просто потерять. Конечно, это большая ответственность –  долететь, состыковаться со станцией, перейти на неё, а потом там работать. И всё-таки, конечно, всем хочется домой.

Представители СМИ: Какие были Ваши ощущения, когда произошла авария с «Прогрессом»? Возможно ли было срочное покидание станции?

Сергей Волков: Очень жалко было потерять корабль. Не потому, что там лежал груз, посылки – это всё в последнюю очередь. Жалко, что произошла авария, и причина была не сразу понятна. Очень здорово, что удалось разобраться и успешно запустить следующий «Прогресс», пусть и с некоторым опозданием. За то, что экипаж успешно стартовал и долетел, честь и хвала большому количеству сотрудников космической отрасли. Большое спасибо! Когда мы узнали, что грузовик не пришёл, мы сразу поняли, что будут какие-то изменения в программе. Было много вопросов о том, в каком составе мы будем летать, будут ли ребята оставаться еще с нами шесть недель. Наша часть экипажа, так как в тот момент было ещё далеко до посадки, понимала, что в любом случае нам до ноября летать. Мы с Майклом и Сатоши понимали: сколько нам скажут, столько мы и будем летать. Наш «Союз» мог летать до середины января. Поэтому в тот момент, если бы нам сказали, что мы будем летать до января, мы бы летали до января, и это воспринималось как должное. Как я сказал ранее, оставлять станцию в беспилотном режиме не хотелось.  Для ребят, которые уже собирались на Землю, это стало двоякой ситуацией. С одной стороны, хорошо ещё полетать, если предоставляется такая возможность, а с другой стороны, домой хочется. Но они достаточно спокойно реагировали на всё это и тоже были готовы остаться ещё до середины октября. Потом, когда было принято решение о том, что они спускаются вовремя, нам с Майклом и Сатоши только оставалось закрывать программу втроём и делать втроём то, что надо было делать вшестером. Мы старались всё сделать.

Сергей Крикалёв: Был проделан действительно огромный объём работы для того, чтобы убедиться – запуск следующего корабля возможен. Были проведены проверки огромного количества заделов. Уже собранная ракета, готовившаяся к старту с аэродрома Куру, была возвращена для обследования, чтобы убедиться в том, что каких-то препятствий для выполнения полёта нет. Успешный запуск грузовика был условием старта следующего экипажа, он же стал причиной того, что посадка экипажа Сергея задержалась на неделю. Была проделана огромная работа. Возможность срочного покидания станции, о которой говорили американцы, означала нормальную проработку нештатных ситуаций. Такую возможность мы подразумеваем всегда: и когда мы с Сергеем тренировались (в 2003 г. С. Волков и С. Крикалёв вместе готовились в составе экипажа шаттла STS-114; по причине изменения программы полёт не состоялся – прим. ред.), и теперь. Для экипажей, которые готовятся сейчас, всегда предусматривается возможность срочного покидания станции, чтобы не было каких-то неприятностей потом с оставлением станции «в одиночку», в автономном режиме. Естественно, ведутся подготовительные работы того, что и как нужно сделать, и у нас, и у американцев. Другое дело, что мы, может быть, раньше поняли, что всё уже идёт нормально, и приостановили эти работы, а американцы буквально до последних дней, до прихода экипажа с Земли предусматривают возможность срочного покидания станции. Несмотря на то, что корабль физически мог летать ещё немножко дольше, условия поиска в момент посадки были таковы, что переносить пуск на более поздний срок уже не было возможности. Ребята пролетали настолько больше, насколько это было возможным без риска и эксцессов.

Представитель СМИ: Вы говорили, что, находясь на орбите, Вы будете сдавать сессии. Вам это удалось?

Сергей Волков: Я созванивался со старостой группы, мы общались. Сейчас у нас будет выездная сессия, узнаю результаты! (Улыбается.)

Елена Зубцова: Как проводили свободное время, какие были развлечения? В Вашем экипаже не было людей, которые играют на флейте, как в одной из недавних экспедиций?

Сергей Волков: У нас, конечно, остались музыкальные инструменты. В первой части полёта, когда мы летали вшестером, работы было так много, что даже просто собраться экипажем уже было здорово, интересно. Потом, когда остались втроём, времени не хватало, мы работали по выходным.

Основное развлечение – я уверен, что вы это видели на фотографиях в Интернете – это съёмка последовательных кадров. Фотоаппарат ставится на серийную съёмку, и дальше всё монтируется, как видео. Во время нашей экспедиции мы сняли и полярное сияние, и пролёт над Землёй в разное время суток. Основным оператором был, конечно, Майкл Фоссум, но я ему помогал. У меня была специализация по точечным объектам, в основном я фотографировал города. Конечно, потом мы обсуждали съёмки, делились впечатлениями.

Когда мы летали в 17-й экспедиции, экипаж собирался втроём для субботнего просмотра фильма, и теперь мы возобновили эту традицию. Например, мы посмотрели «Властелин колец». Оказалось, что у Майкла это вообще любимая книга, он практически наизусть знает стихи из неё! Мне понравились и книга, и фильм, правда, я посмотрел не все серии. Для меня, например, уже стало традицией смотреть с американцами фильм «В бой идут одни старики» – правда, в моём переводе (Смеётся.)

Королёв ТВ: Существует предложение использовать МКС для продолжения эксперимента Марс-500. Как Вы считаете, что могут сделать полезного космонавты для этого эксперимента?

Сергей Волков: Если мы обратимся к истории вопроса, то наш космонавт Валерий Поляков провёл 438 суток. Он летал с моим отцом и завершал свой полёт с Сергеем Константиновичем Крикалёвым. Пример длительного пребывания в космосе уже есть. Если мы говорим об использовании ресурса МКС для подготовки к полёту на Марс, мне кажется, что задействовать профессиональных космонавтов можно значительно серьёзнее, даже несмотря на то, что мы летаем не 500 и не 400 суток. Сейчас средняя продолжительность полета составляет около 160 суток. Экипаж – это в любом случае замкнутая группа, которая живёт в реальной атмосфере длительного полёта. Посылать специально на МКС экипаж, который проведет там 500 суток в изоляции – я, честно говоря, не представляю, как это можно сделать. Чтобы их изолировать, необходим отдельный модуль, который будет полностью позволять жить в нём. Получается, это ещё один служебный модуль, даже сегмент, на котором экипажу нужно обеспечить жизнедеятельность. Если мы говорим о 500 сутках изоляции, даже если брать только еду, то экипаж начнёт полёт, находясь между контейнерами, а потом они эти контейнеры будут «выедать» и заполнять их мусором. Нам всё равно придётся открывать люк, и тогда чистота эксперимента будет нарушена.

Сергей Крикалёв: Надо понимать, как надо делать этот эксперимент и для чего. Если ставить вопрос, может ли человек просто провести длительное время в космосе, то полёт Полякова, который длился год и два месяца, уже обо всём говорит. Суммарно уже несколько человек превысили два года пребывания на орбите. Те же самые 500 суток уже превышены многими в сумме. На данный момент ещё нет матчасти, которая готова лететь на Марс, и говорить, сколько полёт будет длиться – 500 суток, 600 или 300 – ещё очень рано. Я присутствовал на выходе экипажа из эксперимента Марс-500. Действительно, это очень интересно, даёт дополнительные знания по поведению и взаимодействию людей в замкнутом пространстве, по эффективности их работы, хотя некоторые методики работы и аппаратура для полёта на Марс, естественно, там не отрабатывались. Отрабатывалась смена деятельности, чем-то похожая на дальние миссии, и не обязательно это будет Марс. Возможны разные варианты, например, это может быть один из астероидов. Что касается использования станции в целях проведения длительных дальних экспедиций, это возможно, и разговор идёт об этом очень давно. «Давайте просто посадим людей на станции, чтобы они там посидели» – это самая непродуктивная часть при подготовке к марсианской миссии. Гораздо интереснее разработка методики для автономного полёта, когда решения на борту принимаются не тогда, когда за каждым шагом в полёте следит «Земля» и экипаж задаёт вопросы по поводу каждой гайки, а при условии, что мы выключили связь и в течение недели работаем автономно. Такие программы у нас готовились ещё в 80-х годах, когда на станцию летали без непрерывной связи, и  обсуждалось, может ли полёт «Бурана» быть автономным. Соответственно, подготовка экипажа должна быть другая. И люди, и аппаратура должны быть готовы к самостоятельной работе. Здесь очень много задач, которые нужно отрабатывать. Если говорить о реальной подготовке к длительным полётам, то, я думаю, есть очень многое, что нужно сделать, какие методики и технику создавать и совершенствовать. В том, может ли человек там долго пробыть, сомнений нет. После на короткой экспедиции Игоря Волка на станцию «Салют» было выяснено, что может лётчик, как меняются его профессиональные и другие характеристики после космического полёта. Это всё отрабатывалось при подготовке к полёту на «Буране». Это соизмеримо с тем, как люди после перелёта будут работать на поверхности Марсе или других объектов. Возможно, если это будет полёт на астероид. С такой тяжёлой работой мы столкнулись в полёте с Сашей Волковым. У меня был выход после полугода на орбите, и мы его отработали даже при том, что у Саши был отказ в работе скафандра. Пришлось много работать. Подобные разработки дадут новую информацию и позволят совершенствовать технику и методику для будущих длительных полётов.

Екатерина Землякова, «Новости космонавтики»: Как прошла Ваша пересменка, ведь времени на передачу опыта было очень мало?

Сергей Волков: Новый экипаж прилетел в хорошей форме, поэтому к работе смена приступила сразу после открытия люка. Экипаж у нас был международный, язык общения английский, мне немножко тяжеловато было говорить по-русски, я уставал в последнюю неделю, потому что так много на родном языке я не разговаривал предыдущие восемь недель. У нас с Олегом Кононенко получилось почти так же, правда, тогда пересменка была не пять дней, а десять. Получается, каждую минуту с подъёма и до момента отбоя у тебя идет передача смены и обучение тому, как применять на реальном изделии навыки и умения, полученные в ЦПК имени Ю.А. Гагарина. Плюс все вещи пытаются скрыться от тебя, и нужен хватательный навык (Смеётся.). Необходимо рассказать новой смене о всех нюансах работы на станции. Быстро привыкаешь к хорошему, и мне кажется, что у нас всегда были  длительные пересменки. Экипаж прилетает, на станции уже кто-то давно работает, и самостоятельно работаешь буквально две недели. Потом опять кто-то прилетает, и, как правило, это уже опытный космонавт.  Хотя до 17-й экспедиции включительно все пересменки были такие короткие, как эта. Ты должен прилететь туда со всеми знаниями. Наша подготовка в ЦПК подразумевает такую ситуацию, наши тренажёры позволяют её отрабатывать и прилетать на МКС с определённым багажом знаний и умений. Даже если два человека из экипажа не летали, вполне нормально сделать пересменку в такой короткий период

Сергей Крикалёв: Напомню, что ребята полетели чуть позже запланированного. К сдвижке в полёте они были готовы изначально.

Сергей Волков: Чтобы облегчить пересменку, проводилось много занятий с космонавтами, например телеконференция на Байконуре перед их стартом – это делалось впервые. Это было так: я находился у себя в сегменте, и ребята во время телемоста могли задавать вопросы, а я мог показывать и рассказывать обо всём, что их интересовало на станции.

Ирина Рогова: Спасибо за хорошие вопросы! Поблагодарим командира ТПК «Союз ТМА-02М» за рассказ о своём втором полёте и пожелаем ему успешной реабилитации!