Лука Пармитано. За время экспедиции у нас было больше 130 экспериментов. Сам я участвовал больше чем в 30 из них. Очень трудно выбрать один. Все – интересные и важные. Есть такие эксперименты, которые очень быстро дают результат. Есть один эксперимент со специальным оборудованием, чтобы увидеть, как наша спина изменяется во время полета. На земле мы используем другие большие аппараты. Они настолько огромны, что их нельзя транспортировать. Так вот благодаря этому эксперименту мы теперь знаем, как можно использовать маленькие переносные аппараты на Земле.

Карен Найберг. Действительно очень сложно выбрать один эксперимент из всех, которые мы проводили на борту станции. Есть очень интересный эксперимент с участием воды и магнитных частиц. Было очень интересно наблюдать, как магнитное поле может изменять движение потока воды. Возможно, что вскоре данные этого эксперимента смогут быть полезными и применимыми на Земле.

Венгерская пресса. Недавно МКС праздновала 15-ти летний юбилей. Хотелось бы услышать ваше мнение о станции, о том, как она работает? И вопрос к Луке Пармитано. Расскажите о проблемах со скафандром, которые случились при вашем выходе в открытый космос?

Сергей Крикалёв, начальник ЦПК. Действительно, совсем недавно праздновалось 15-тилетие запуска первого модуля станции. Так получилось, что первый модуль стартовал с космодрома Байконур – это был функционально-грузовой блок «Заря». Затем шаттлом миссии STS-88 на орбиту был доставлен американский сегмент. Я находился в составе экипажа этого шаттла. Эти два блока стали первыми модулями станции, были состыкованы. 15 лет назад мы впервые открыли люки и попали на станцию. Хочу напомнить, что, когда проектировалась МКС, сроки ее эксплуатации были рассчитаны как раз на 15 лет. Мы находились на станции всего несколько дней, готовили ее для будущих длительных экспедиций. Так получилось, что я готовил МКС и для самого себя, потому что через некоторое время, в конце 2000-го года мы с астронавтом Билом Шеппардом и космонавтом Юрием Гидзенко прилетели для того, что бы начать обживать эту станцию. Помню, тогда на вопросы журналистов о станции мы отвечали, что хотелось бы, чтобы станция была больше. Станция росла. Станция стала значительно больше. Впоследствии я летал на МКС, когда там были уже и лабораторные отсеки и развивались системы энергетики. Станция становилась более качественной. Сейчас МКС почти достроена. Принято решение о продлении работы МКС до 2020-го года. О ее текущем состоянии вам лучше расскажет Фёдор.

Фёдор Юрчихин. К сожалению, 15-тилетие на борту мы не праздновали. Станция жива! Сейчас она находится только в юношеском возрасте. Я надеюсь, что вскоре она встретит и свое совершеннолетие. Я надеюсь, что вскоре все космические агентства примут трезвое решение по поводу того, что мы будем продолжать работу на станции. Это грех – потерять такую замечательную платформу, на которой вместе работают люди разных культур, разных национальностей, люди с разными зрением на научные проблемы. Это – ярчайший показатель для всего человечества, как можно работать вместе. Этот урок мы не должны перечеркнуть. Если мы уйдем со станции, мы потеряем самое главное – мы разучимся работать вместе.

Лука Пармитано. Вы должны понимать, как мы все гордимся, когда думаем о станции. Это невероятно огромный космический корабль, который летает уже 15 лет, хорошо работает. Это самый огромный проект человечества. Жить и работать там – это просто невероятно. Это мечта! Теперь расскажу о ВКД. 16 июля был мой второй выход в космос. После 45 минут работы я почувствовал какую-то жидкость позади головы. На тот момент я не знал, что это была за жидкость. Я понял, что это не совсем нормально, нештатно. Поэтому я спросил ЦУП Хьюстона о том, что делать. Очень трудно оценить, что случилось. Может быть, это я в чем-то виноват, может быть, это вода из питьевого пакета, может быть, это вода из систем скафандра. Благодаря команде ЦУПа Хьюстона, мы решили как можно быстрее закончить ВКД. Через 15 минут мы были уже внутри станции. Экипаж уже знал о том, что была какая-то проблема. Они все помогали. Мы вместе работали как единое целое. Теперь мы знаем, что проблема была в скафандре. Инженеры в Хьюстоне работают, чтобы решить эту проблему как можно быстрее. Скафандр уже можно использовать, так как инженеры разработали технику, которую можно использовать, если такой случай еще раз произойдет. Ни одно мгновение я не думал, что моя жизнь может быть под угрозой. Я был уверен, что все будет хорошо!

Фёдор Юрчихин. Мы проходим множество тренировок по нештатным ситуациям. Это была самая нештатная ситуация в полете, нестандартная. Экипаж вообще не готовился по таким процедурам, однако работал как единая команда. Спасибо ЦУПу Хьюстона, который понимал квалификацию экипажа и очень корректно, спокойно работал с нами. Экипаж работал очень профессионально. Пользуясь моментом, что вопрос задан от венгерской прессы, скажу, что на борту до сих пор есть предметы, эксперименты и даже книги Чарльза Симони. Так что "венгерский след" есть и на борту.

Карен Найберг. На самом деле, 15-летний срок – это очень мало. Я искренне надеюсь, что мы можем сделать еще очень многое на борту станции в дальнейшем.

Сергей Крикалёв. Я хочу добавить. Очень ценно было то, что у нас есть так называемые перекрестные тренировки. То есть, наши члены экипажа изучали и американские скафандры. Именно это позволило решить проблему Луки. Именно этот навык, полученный в ходе тренировок, был полезен в данной нештатной ситуации.

Наталья Бурцева. Телестудия «Роскосмос». У меня вопрос по поводу олимпийского факела. Я знаю, что на орбите была своя эстафета. Что проводили с факелом? Каковы были ощущения? Фёдор Юрчихин, вы бегали с ним на беговой дорожке. Можете рассказать о своих эмоциях?

Фёдор Юрчихин. Принимать факел, безусловно, почетно. Было несколько причин. Первая причина – нам повезло, так как мы встретились со своими дублерами в космосе. Экипаж Михаила Тюрина дублировал нас на Байконуре, когда мы готовились к старту. Вторая радость в том, что Тюрин привез факел на борт. Я вспоминаю 2007 год, экспедицию 14/15. Член экипажа 14-ой экспедиции Тюрин, 15-ой – Котов и Юрчихин. Тогда мы привезли олимпийскую символику кандидата на проведение игр – города Сочи. И мы участвовали в первых информационных мероприятиях о том, что есть такой город Сочи, который хочет провести зимнюю Олимпиаду 2014 года. Представляете, через 7 лет опять Тюрин Юрчихин и Котов на орбите. И мы продолжаем эту эстафету! А эстафета на борту была замечательной. Как только факел передали нам, мы провели пресс-конференцию, а потом эстафету. Первым в этой эстафете был Коичи Ваката. Он пролетел с факелом через японский модуль и передал его Луке Пармитано, тот продолжил эстафету внутри Коламбуса. Потом факел достался Майклу Хопкинсу, потом – Карен Найберг, ответственной за американский сегмент. Затем она передала факел Рику Мастраккио. Рик передал Михаилу Тюрину. Миша передал Рязанскому, Рязанский – Котову. И только в конце факел принял я!

На следующий день был бег с факелом на беговой дорожке. Жалко, что у нас не было олимпийской символики. Предлагалось сделать виток вокруг Земли, но, к сожалению, времени было мало, ребята готовились к ВКД. Дальше был выход в космос. Вы все видели этот факел. Мне всегда задают вопрос: «Вы вернули именно этот факел?» Я вас уверяю. Это был тот самый факел.

Сергей Крикалёв.  Фёдор рассказал подробно историю олимпийского символа на борту. Летом состоялась процедура передачи этого факела от представителей Олимпийского комитета (через руководителя космического агентства) Михаилу Тюрину. Факел был уложен в корабль. В процессе полета была проведена эстафета. И сегодня после пресс-конференции, во время церемонии чествования экипажа будет проведена обратная передача факела от экипажа представителю Олимпийского комитета Светлане Журовой. Это будет ознаменованием окончания космической эстафеты символа Олимпийского огня.

Карен Найберг. Было очень почетно принимать участие в этом. Это замечательно, что символ Олимпийских игр побывал на международной космической станции.

Наталья Бурцева. Телестудия «Роскосмос». Вопрос Сергею Крикалёву. Вы будите дальше принимать участие в эстафете?

Сергей Крикалёв. Да, мой участок эстафеты находится в Сочи.

Агентство «РИА-Новости». Расскажите о том, как была организована доставка факела? Есть ли какие-нибудь интересные детали на этот счет?

Фёдор Юрчихин. Вы прекрасно понимаете, что в корабле каждый предмет должен быть уложен, привязан, чтобы во время любых динамических операций предмет не повредился, не нарушил центровку корабля. Олимпийский факел находился между мной и Лукой. Он был хорошо привязан. После посадки надо было вначале извлечь командира, потом факел, а потом членов экипажа. Поэтому с Карен и Лукой немножко задержались. Я извиняюсь перед ними за это. Но иногда такое случается. Факел достойно себя провел, он молчал, его не тошнило, он стойко находился меду мной и Лукой, следил за всеми операциями, в наши дела с Лукой и с Карен не лез. В общем, спокойно вынес все прелести и тяготы посадки. (Улыбается)

Андрей Красильников. Журнал «Новости космонавтики». Федор Николаевич, вы 4 раза были на борту станции. Наверняка сформировали свое мнение о жизни и условиях работы экипажа на ней. Что бы вы посоветовали разработчикам будущих станций?

Фёдор Юрчихин. Пока точного ответа у меня нет. Вот мы можем говорить о большом количестве работы на станции, об экспериментах. А вот совсем недавно на станции появилось мороженое. Точнее, сорбет. Спасибо за это Луке. Сделать сорбет стало возможно за счет холодильника, который находится на американском сегменте. На нашем сегменте, к сожалению, его нет. Поэтому я бы ввел такую формулу: космос надо не завоевывать, а обживать. И в будущем станция должна быть домом. Это относится и к психологии космонавтов. Если мы пребываем на станции и чувствуем себя там временщиками, которые пришли на вахту, ничего хорошего из этого полета не выйдет. А если мы чувствуем себя на станции, как дома, то от полета мы получим самые благоприятные впечатления. Из каждого полета я привозил только хорошие впечатления. Станция – это мой второй дом.

Станислав Лобов. Российская академия образования. Есть ли идеи о создании образовательных программ для детей из космоса? Я знаю, что с собой на орбиту вы брали картину Зураба Церетели. Элемент арт-терапии в космическом полете является важной составляющей?

Фёдор Юрчихин. Что касается образовательных программ, они были всегда. И на наших станциях «Салют», и на станции «Мир». И даже на станции «Skylab», так как многие эксперименты, проводимые на ней, были предложены американскими школьниками. Сейчас образовательные программы выходят на новый уровень благодаря появлению современной техники. Каждый из космонавтов с удовольствием участвует в передачах для школьников и студентов. Что касается арт-терапии, то на борту были картины разных художников. Но самые лучшие картины для такой терапии – это рисунки наших детей. Думаю, Карен это подтвердит. Потому что то, что присылал ей сын, она всегда нам показывала. Так же и у меня, и у Луки. Это самые важные и самые дорогие картины, которые висят в наших каютах.

Ирина Рогова. В завершение хочу сказать, что арт-терапия нужна не только для космонавтов, которые находятся на борту МКС, но и для землян, которые смотрят фотографии, сделанные из космоса. Мы следили за работой Карен, Луки и Фёдора Николаевича. Они сделали большое количество снимков. Раскрою тайну: Фёдор Юрчихин готовит выставку фотографий, которая, по моему мнению, станет арт-терапией для землян. Большое спасибо экипажу за ответы. До встречи!