Весной 2016 года исполнилось полвека службе Анатолия Михайловича Чигиринова в Центре подготовки космонавтов. А. М. Чигиринов на протяжении многих лет являлся преподавателем предмета под романтическим названием «звёздное небо» – но, как на своём опыте знают многие космонавты, за этим словосочетанием скрываются точные и далеко не романтичные расчёты.

Воспоминания о Великой Отечественной войне

Родился я в Подмосковье, учился в Москве. Отец работал в военной академии преподавателем. Мы жили в военном городке. Слушатели академии, поступавшие на переучивание, были участниками боевых действий в Финляндии и под Халхин-Голом. Мы, мальчишки, всегда знали: кто из них получил Орден Красного Знамени, кто Орден Красной Звезды, кто – медаль «За боевые заслуги». Когда слушатели часов в 8 утра шли в академию, мы сидели у подъезда, ждали, когда выйдет орденоносец! Бежим со всех ног, чтобы увидеть героя перед занятиями, нам было так интересно: вот идёт «Красная Звезда», вот – «Красное Знамя», а вот – «Боевые заслуги»! Мы восхищались орденоносцами, уважали их и стремились стать такими же, как они. 

Курсант Анатолий Чигиринов.  1949 г.

Когда война приблизилась к Москве и все слушатели академии разъехались по частям, мы, мальчишки в ту пору, уже знали: если немцы подойдут к Москве, мы тоже будем давать отпор. В первый день войны в военном городке, где мы жили, в 8 утра начались митинги, патриотические выступления, в них приняли участие слушатели академии с опытом боевых действий. Готовность противостоять вероломному врагу объединяла людей, поднимала на борьбу за Отечество.

Всю войну мы с товарищами дежурили на крышах домов – помогали следить за тем, куда падают зажигательные бомбы. Видели разрушения от бомбёжек, гибель людей…

Война началась, когда мне шёл 14 год. Мой брат был двумя годами старше. Когда начались самые тяжёлые бои под Москвой, вчерашних школьников отправили на фронт. Брат сначала поехал под Ярославль. Его сделали командиром отделения. Помню, у брата были знаки отличия – треугольнички на петлицах. Звёзд на погонах ещё не было, их ввели после Сталинградской битвы. Может быть, брат и стал сразу сержантом, потому что он хорошо представлял себе воинскую среду, с детства знал армейскую жизнь и был воспитан, как воин. Вскоре нам пришло письмо: друг брата писал, что они пошли в наступление где-то под Волоколамском. Брат, командир отделения, шёл первым, вёл за собой остальных: «За мной! Вперёд!». Немцы через поле накрыли их миномётным огнём, и брат погиб. Всего два боя…

Военное училище. Начало карьеры

В 1951 году я окончил 1-е Московское военное авиационное радиотехническое училище ВВС. Оттуда меня направили в Красноярск. Там был инструктором, старшим инструктором, преподавателем, старшим преподавателем.  Здесь (на фото справа) я – заместитель командира взвода, а рядом – агитатор взвода, Илья Лившиц. Мы были друзьями. 

Подготовка к встрече космонавта № 1

По окончании училища меня направили в Красноярск, в военное авиационное техническое училище. Я занимался сложной боевой техникой, связанной с управлением воздушными судами. Готовил курсантов, преподавал, был инструктором, командиром учебной роты, заместителем начальника училища по учебной части.

Однажды в училище объявили, что через неделю будет первый полёт человека в космос. Были организованы группы поиска в таёжных районах, прилегающих к Красноярску – на случай приземления в нерасчётной точке. Я вошёл в одну из этих групп. Должно быть, такие же были организованы и в других районах, над которыми проходила траектория полёта на заключительном этапе.  Мы изучили свой регион по карте, для нас, как участников возможной спасательной операции, был предусмотрен вертолёт. Полёт прошёл успешно, на поиски мы не выдвинулись, но сам факт подготовки к встрече первого космонавта Юрия Алексеевича Гагарина отложился в памяти.

Знамённая группа ЦПК.  Анатолий Чигиринов - в центре. Май 1978 г.

Центр подготовки космонавтов. Помощник командира отряда космонавтов

После почти 10 лет преподавания в Красноярске меня перевели в Центр подготовки космонавтов. Я получил назначение на службу в Центре в качестве помощника командира отряда космонавтов, Георгия Тимофеевича Берегового. При беседе Георгий Тимофеевич спросил, чем я занимался раньше. Когда я ответил, он оживился: «Я эту технику испытывал! Расскажите подробнее о Вашей работе!»

В отряде, как помощник командира отряда, я занимался организацией учебного процесса. Программа подготовки космонавтов уже существовала, от меня требовалось «маневрировать», выстраивая объём и темп подготовки наиболее подходящим для каждого космонавта и группы образом. В процессе работы с отрядом я проходил через те же испытания, что и космонавты, на тех же стендах, что и они – и «Кориолиса» крутил, и качели Хилова… Я попробовал первый раз на качелях покачаться, наверное, минуты четыре-пять – и меня прошиб пот, я почувствовал тошноту. Конечно, дело и в устойчивости организма к таким нагрузкам, и в тренированности. Может, после пятого раза и я смог бы выдержать эту тренировку! (Смеётся.) Посещение занятий требовались, чтобы лучше понимать специфику работы космонавтов и принципы планирования на собственном опыте. Единственное, к чему меня не допустили, – это парашютные прыжки. Мне сказали, что не обязательно их выполнять, парашютная подготовка не ускорит планирование! (Смеётся.) Я должен был чувствовать то же, что и космонавты. Тренировки требовали индивидуального подхода.

Георгий Береговой. «За нами летел вихрь из лепестков…»

Георгий Тимофеевич Береговой, командир отряда космонавтов, был для меня образцом военнослужащего и примером верности долгу. За годы Великой Отечественной войны на его счету было больше 100 боевых вылетов на штурмовике. Это очень много, ведь по штурмовику «работают» все наземные средства – от винтовок до пушек. Георгий Тимофеевич получил первую Звезду Героя за войну, а вторую, позже, – за космический полёт.

Войну он начал, едва окончив училище. Он был штурмовиком, пилотом штурмовой авиации. Потом стал командиром звена. Начало войны показало, что от пилотов требуется высокая выносливость и неукоснительная дисциплина в воздухе.

9 мая 1978 г. Анатолий Чигиринов - второй слева. 

Георгий Тимофеевич рассказывал интересный случай, который произошёл в обратном пути с боевого задания. «Мы бомбили передовые позиции немцев и возвращались к своим, как вдруг видим – за нами идёт «мессер», – вспоминал он. – Стрелок мне говорит: «Жора, “мессер”!» Я шёл на максимальной скорости, но у «мессершмитта» максимальная скорость выше, он мощнее – собьёт… Кроме пулемёта у стрелка, оружия и боеприпасов на борту не было. Да и против «мессершмитта», тем более когда он тебя догоняет, шансов нет. И тогда я предпринимаю манёвр: с 400 метров перехожу на бреющий полёт на минимальной высоте. Дело было летом, под нами – поле, подсолнухи цветут… Когда летели на бреющем полёте, воздушный поток срывал лепестки с цветущих подсолнухов. С высоты, на которой летел вражеский самолёт, казалось, что за нашим самолётом шло золотистое пылевое облако. «Немец» было в него сунулся, но потом испугался: высота маленькая, куда мы дальше полетим, не ясно, местность для него, в отличие от нас, незнакомая, и где-то впереди может быть опасное препятствие, например, холм. Поэтому «мессершмитт» бросил преследование, поднялся и помахал нам крыльями, словно сказал: «Вы сумасшедшие – на такой скорости так низко летать!». Так на скорости, в бреющем полёте, мы ушли, оторвались от «мессера»! Я понимал, что нам нужен был сложный манёвр, на который трудно было решиться, но только так можно было уйти от «мессершмитта». Я знал район, над которым мы шли, понимал, что возвышенностей, в которые можно врезаться, нет, а противник не знал, сколько метров до земли и что будет дальше».

Николай Каманин

Большое влияние на меня оказал Николай Петрович Каманин. Он часто приходил в отряд. Челюскинец, командир авиационной дивизии в прошлом, он, как и Георгий Тимофеевич Береговой, был удостоен Звезды Героя ещё до службы в космической отрасли. То, что он сделал, было огромным достижением и огромным риском: впервые в мире посадил самолёт на лёд в условиях Крайнего Севера. Это было очень опасным делом, ведь сегодня лёд крепкий, а завтра может разойтись под шасси... Каманин всегда показывал своим поведением пример – как в служебных, так и в бытовых вопросах. Он был очень мудрым человеком. Каждый раз, приходя на встречи с космонавтами, он щедро делился своим жизненным и профессиональным опытом. В целом, коллектив отряда космонавтов и ЦПК был очень сплочённый. Люди, за плечами которых был большой, ценный опыт, передавали его молодым.

Планетарий ЦПК. Предмет «звёздное небо»

Со временем Центр стал расширяться и совершенствоваться. Так, если поначалу были отряд космонавтов и инженерная служба, то теперь появились управления нескольких видов, отличающиеся по специализации. Я стал заниматься навигацией, и, когда появилась необходимость создать в ЦПК планетарий, обратились ко мне. Планетарий Центра – это специализированная лаборатория, в которой космонавты изучают звёздное небо и тренируют навык распознавания созвездий.

Будущий планетарий ЦПК тому моменту уже был разработан немецкими специалистами. Но нам нужно было спланировать, как это сложное техническое сооружение «вписать» в структуру ЦПК и – буквально – «встроить» в здание одного из управлений. Нужно было изучить принципы работы планетария и особенности конструкции, чтобы в случае необходимости устранять отказы. Руководство Центра знало, что раньше я работал со сложной вычислительной техникой. А ещё в «архитектурной» части проекта мне помог опыт наблюдений за работой отца – военного строителя. Предстоящая работа в планетарии была для меня очень интересна и близка к тому, чем я когда-то занимался. Работа над предметом «звёздное небо» началась одновременно с проектом «встраивания» планетария в систему ЦПК.

Подготовка советского космонавта Владимира Джанибекова и французского астронавта Жана-Лу Кретьена в планетарии ЦПК. 1981 г.

Планетарий воспроизводил расположение 9 с половиной тысяч звёзд. Но космонавт на орбите видит звёздное небо совсем иначе, не так, как мы, на Земле. Иллюминатор в корабле или на станции – это кусочек неба, угол обзора всего тридцать-сорок градусов. Космонавт не может «выглянуть» из иллюминатора и посмотреть, где нужная ему звезда. В ЦПК планетарий был доработан, в нём был установлен макет космического корабля для воссоздания ситуации наблюдения звёздного неба в условиях орбитального полёта. Визуально-ассоциативный метод поиска, признанный успешным, был разработан тогда же.

Из 88 наблюдаемых созвездий были выбраны 14 опорных, которые наиболее просто распознаются и дают 

множество так называемых «линий поиска», связывающих мнемоническими правилами группы звёзд. Например, по «ручке» Ковша можно «спуститься» к Волопасу. Мы учим космонавтов распознавать созвездия независимо от их положения. Космонавт знает, как расположены относительно друг друга созвездия. Ковш Большой Медведицы «донышком» «указывает» на созвездие Льва, его легко найти. А Лев «держит в зубах» Рака – и это легко запоминается! Под созвездием Рака – «голова» Гидры. Гидра уходит под Ворона, Чашу и сигму Весов. В «голове» Гидры – звёзды больших масс, туда сейчас обращён взгляд науки, там находятся звёзды в сто раз массивнее Солнца… Так, формируя образы, мы формируем представление о картине неба. За 20 часов космонавты осваивают карту звёздного неба.

Интересно, что фигуры и имена многих созвездий, которыми мы до сих пор пользуемся, были придуманы в глубокой древности, и некоторые методы изучения звёздного неба мы унаследовали напрямую от астрономов античности.

Первое занятие по звёздному небу состоялось в октябре 1979 года. Журнал занятий открывается такой записью: «26 октября 1979 года, 45 минут, занятие с Виктором Горбатко, изучение звёздного неба». Полгода назад я встретился с монгольскими космонавтами, приехавшими в Звёздный городок спустя много лет после подготовки – их занятия у меня шли как раз после занятий с Виктором Горбатко. Звёздное небо они до сих пор помнят прекрасно! (Улыбается.) Ещё одна памятная история связана с немецким космонавтом Зигмундом Йеном. Года два спустя после своего полёта он возглавил немецкую ассоциацию астрономов-любителей, ездил по разным планетариям и однажды привёз группу своих товарищей к нам. Я предложил ему освежить знания: дал указку, определил участок неба и попросил показать несколько звёзд и созвездий. Все названные мной объекты он показал сходу. Группа зааплодировала – они были удивлены тем, с какой лёгкостью Йен находил на небе разные созвездия, определял их контуры и называл звёзды.

Те,  кто уже летал, возвращаясь в планетарий, вспоминают, что знания им пригодились. Здесь, в ЦПК, космонавты учатся не только запоминать расположение отдельных звёзд и созвездий, чтобы ориентироваться в космосе, успешно продолжать работу в случае отказа автоматической навигации, но и в научных целях. Звёзды, подобно живым организмам, рождаются и умирают, вспыхивают и гаснут, на месте яркой звезды появляется туманность. То, что для нас лишь крошечная вспышка в миллионах световых лет от Земли, может быть рождением новой звезды. Проводя астрономические наблюдения с орбиты, космонавты фиксируют подобные изменения в звёздной картине. Знание звёзд как никогда помогает космонавту в этой работе. Заметив вспышку или изменение яркости звезды, космонавт определяет, где находится эта звезда относительно других, в районе какого созвездия, какие у неё координаты, передаёт эти данные на Землю, и уже земные астрономы приступают к детальному изучению небесного явления.