Пресс-секретарь ЦПК Ирина Рогова: В соответствии с программой полетов на Международную космическую станцию 15 мая 2012 года с космодрома Байконур был осуществлен запуск транспортного пилотируемого корабля «Союз ТМА-04М» с экипажем 31/32-й длительной космической экспедиции.

Посадка спускаемого аппарата корабля «Союз» с экипажем 32-й экспедиции произошла 17 сентября 2012 года в районе города Аркалык в 06 часов 52 минуты по московскому времени. На Землю вернулись россияне Геннадий Падалка и Сергей Ревин и американец Джозеф Акаба.

В пресс-конференции принимают участие российские члены экипажа.

Екатерина Белоглазова, журнал «Российский космос»: Расскажите, пожалуйста, о своих впечатлениях от полёта и посадки. Для Геннадия Ивановича эта посадка была уже четвёртой, у Сергея Ревина – первой. Вопрос Сергею: расскажите о своих первых ощущениях от космического полёта.

Геннадий Падалка: Впечатления самые приятные, поскольку программа полёта выполнена полностью, в том числе и научная программа. Был выполнен выход в открытый космос. К сожалению, пришли не все грузовые корабли, которые планировались. Что касается посадки, могу сказать, что она прошла штатно, и это радует. Корабль надёжный – всё прошло секунда в секунду. Мы почувствовали расчётные перегрузки так, как будто это был компьютерный спуск в тренажёре, а не на настоящем корабле. Посадка была средней жёсткости, у меня бывали и более жёсткие.

Сергей Ревин: Полёт был очень интересным, я выполнял работу с удовольствием. Впечатления о посадке такие: жёсткость приемлемая, я почувствовал кратковременный удар. Самым интересным моментом для меня стал выход из спускаемого аппарата, ведь после невесомости чувствуется большой контраст, и было достаточно тяжело удержать свой вес, находясь в спускаемом аппарате и при выходе из него. Мне, конечно, помогали специалисты, но, тем не менее, вес сильно чувствовался. Первая мысль была: а как же здесь ходят люди? Следующая - что мне придётся заново учиться ходить, как будто я снова стал новорождённым или человеком, который только начинает ходить.

Екатерина Белоглазова: Сейчас вы вообще бегаете! (Улыбается.) Как прошёл переход к нормальным ощущениям?

Сергей Крикалёв: Нормальных ощущений ещё нет. И это нормально, что ещё некоторое время их не будет. Люди прикладывают усилия для этого. В первый день они сами спускались по трапу самолёта, понятно, были немного неустойчивы, ещё и вестибулярный аппарат даёт о себе знать. В целом, у ребят хорошее среднее состояние – хотя, конечно, не такое, чтобы прыгать сразу после полёта, но этого им и не надо.

Мы, опытные космонавты, пытаемся притормозить молодёжь, которая хочет показать, что она что-то может – она действительно может, но попытки ускорить такие процессы вызовут ещё более длительную реабилитацию.

Добавлю к вопросу о посадке. Я находился в этот момент в Центре управления полётами. По традиции, мне, и Гене, наверное, тоже, об условиях посадки перед спуском рассказывал Алексей Архипович Леонов. При построении ориентации на спуске есть некоторое время, когда председатель посадочной комиссии или представитель Центра подготовки космонавтов выходит на связь с экипажем и докладывает об условиях на месте приземления, сообщает последние данные, предупреждает о каких-то вещах, особенно если экипаж новый. В случае с этим экипажем мне ничего не пришлось объяснять. Я знал, что Гена всё расскажет экипажу, обо всём предупредит, всё отрегулирует. Я передал ему данные о том, какой ветер и давление на месте посадки, сообщил информацию о погоде, которая в этот раз была изумительная. Не так часто были случаи, когда операторам (съёмочных групп – прим. ред.) на Земле удавалось увидеть момент раскрытия парашютов. В этот раз мы наблюдали работу двигателей ориентации, когда сливалась перекись после введения парашюта. Я сам, проходивший через это несколько раз внутри космического аппарата, всего второй раз увидел ввод парашюта и отделение лобовой теплозащиты. С точки зрения точности, промах был всего в пределах двух километров. Я считаю, что мы действительно научились сажать космические корабли предельно точно, с учётом ветрового сноса и других погрешностей. Прошу не забывать, что на секунду позже включенные двигатели – это восемь километров промаха.

Геннадий Падалка: Добавлю на тему самочувствия экипажа. Полёт длился всего сто двадцать пять суток – мои предыдущие были под двести, и я могу сказать, что разница ощутима. В начале эксплуатирования МКС все полёты были запланированы длительностью по три-четыре месяца - это наиболее приемлемая продолжительность, но в связи с некоторыми перестановками длительность полёта увеличилась до шести месяцев.

Елена Зубцова, ИТАР-ТАСС: Поздравляю вас с успешной посадкой! Вопрос к Геннадию Ивановичу и Сергею Константиновичу: как вы относитесь к годичным полётам?

Геннадий Падалка: На сегодняшний день я отношусь отрицательно, потому что для этого, прежде всего, нужно создать комфортные условия для проживания экипажа, особенно на российском сегменте.

Сергей Крикалёв: Я продолжу. Я вижу эту картину с другой стороны. Разговор идёт о том, что имеет смысл сделать ещё один годовой полёт. В истории российской космонавтики опыт годовых полётов неоднократно присутствует, начиная с полёта Юрия Романенко (длительностью почти год). Ровно год летали Муса Манаров и Владимир Титов, больше года летал Валерий Поляков. Один из моих полётов длился около одиннадцати месяцев. Опыт годового полёта у нас есть, мы знаем, что такое длительный полёт и как после него восстанавливаться. Мы попробовали это, вернулись назад, подтвердив, что срок около полугода – наиболее оптимальное время пребывания в космосе с учётом того, что у корабля также имеются свои ограничения по годности. С увеличением сложности программы длительность полёта возрастает. На первоначальном этапе у экипажа происходит адаптация и дообучение на станции.

Годовой полёт может дать нам новые данные в научной сфере. С появлением новой сложной научной аппаратуры мы можем оценить, что происходит с человеком, который находится в космосе, и какие медикаментозные средства помогают бороться с негативными факторами полёта. Это очень важно для планирования будущих длительных полётов. Я хотел бы обратить внимание на то, что сказал Гена, и соглашусь с ним в том, что требуется повышение комфорта жизни на станции. Для осуществления длительного полёта необходимо, кроме создания комфортных условий для жизни экипажа на станции, разработать хорошую научную программу, поставить оборудование. Космонавты тратят на полёты огромные жизненные ресурсы, в том числе здоровье. Это должно быть оправданно и приносить пользу науке.

Корреспондент телеканала «Россия 24»: Вопрос Геннадию: инструктировали ли Вы экипаж, который сейчас готовится к полёту? Как, по вашему мнению, подготовлена команда? Сравните, пожалуйста, подготовку Вашего экипажа и подготовку экипажа, который сегодня проходит комплексные экзаменационные тренировки (33/34-я длительная экспедиция). В чем разница? Есть ли шаги вперёд в подготовительном процессе?

Геннадий Падалка: Я буду с ними общаться. В основном буду передавать свой опыт и рассказывать о текущем состоянии станции. Экипажу очень важно это понять, потому что разница между тренажёром и стацией довольно существенная. Готовность ребят к полёту будет оценивать экзаменационная комиссия. Когда они были нашими дублёрами, они были готовы в случае необходимости нас заменить.

Сергей Крикалёв: Экипаж хорошо подготовлен. Сегодня у них начались комплексные экзаменационные тренировки, и их результаты можно будет узнать по завершении второго экзаменационного дня.

Ответ на следующий вопрос: каждый новый шаг – это движение вперёд. В экипаже Геннадия есть опытный космонавт и космонавт, который ранее не совершал космический полёт. В такой конфигурации мы летали много лет. В данном экипаже (тот, который полетит в ближайшее время) летят два нелетавших космонавта (Олег Новицкий и Евгений Тарелкин), но это совсем не значит, что они неопытные и неподготовленные. У них был опыт дублирования, они оба прошли хорошую школу подготовки. Эти космонавты прилетят на станцию, где уже работает экипаж, и сначала они будут выполнять свою программу под руководством опытных космонавтов.

Екатерина Белоглазова: Вопрос для Сергея Ревина: как Вас встретила невесомость? Сейчас не скучаете по ней?

Сергей Ревин: Невесомость встретила меня довольно дружелюбно, когда я находился ещё в космическом корабле. Конечно, вестибулярный аппарат – достаточно чувствительный орган. Когда я прибыл на МКС, невесомость с первого дня не сковывала мои действия, и постепенно я вошёл в рабочий ритм. В дальнейшем невесомость практически не замечаешь. К сожалению, невесомость немного мешает работе, потому что появляется некая новая составляющая – это не очень удобно, но к этому нужно привыкнуть. Все предметы могут элементарно разлететься. Если предусмотрительно не прикрепить инструмент или оборудование, они улетят, и их можно просто потерять.

Геннадий Падалка: Несмотря на то, что у Сергея это первый полёт, он очень быстро привык к невесомости. Как отметил Сергей, после посадки сложнее привыкать к гравитации, чем к невесомости.

Екатерина Белоглазова: Дополнение к вопросу: Сергей, скажите, а как Вам спалось на станции?

Сергей Ревин: Всё достаточно просто – лёг в спальный мешок и заснул. А здесь, на Земле, мне всё время хочется спать. Сейчас у меня адаптация, всё время я в сонном состоянии. Надеюсь, это пройдет в ближайшие несколько дней.

Ирина Рогова: Как сокращение длительности полёта сказалось на выполнении Вашей программы?

Геннадий Падалка: Наша программа уже была скорректирована под определённое количество суток. Это не было неожиданностью, поэтому никак не сказалось.

Ирина Рогова: Сергей планировал провести эксперименты для школьников – удалось ли это осуществить?

Сергей Ревин: Я работал по некоторым направлениям. К сожалению, было не очень много свободного времени, и даже в выходные не получалось полностью осуществить задуманное. Я старался делать фильмы для ребят, которые находятся на Земле и готовятся к полёту – по проведению экспериментов, по восстановительным работам. Хотелось, чтоб они увидели, как проходит работа на станции на самом деле. При наличии свободного времени, по заданиям Роскосмоса и ЦУПа я старался делать видеоуроки для школьников. Для себя я снимал видеоматериалы, которые потом при возможности будут преобразованы в фильмы.

Вопрос: Когда уже начнёте готовиться к следующему полёту?

Сергей Крикалёв: Планирование подготовки к полёту начинается при изъявлении такого желания. Оба космонавта проявили желание работать дальше.

Корреспондент РЕН ТВ: Сейчас активно обсуждаются проекты полета человека на Луну. Как Вы считаете, есть ли смысл в таких полётах, и приняли бы Вы в них участие?

Геннадий Падалка: Смысл, конечно, есть. Я бы хотел поучаствовать, но, наверное, в силу возраста вряд ли это получится. (Смеётся.) Наши партнёры уже высадили марсоход. Это уникальное событие, при этом отрабатываются новейшие технологии. Хотелось бы, чтобы такое было и в России. Мы ждем этого с нетерпением – и терпением! (Улыбается.)

Екатерина Белоглазова: Как, по Вашему мнению, работают два модуля МИМ-1 и МИМ-2?

Геннадий Падалка: МИМ-2 (малый исследовательский модуль) – это замена СО (стыковочного отсека). В будущем он будет функционировать как  шлюзовой отсек и использоваться для выхода в открытый космос, поэтому предыдущим экипажем туда были перенесены две грузовых стрелы (30/31-й длительной экспедицией, А. Шкаплеровым и О. Кононенко),  мною и Юрием Маленченко. А МИМ-1 отчасти пригоден для науки, следовательно, нужен объёмный модуль, такой, как ФГБ (функционально-грузовой отсек) для проведения научной программы.

Александр Ковалёв, РИА Новости: Что, на Ваш взгляд, нужно довезти на российский сегмент для того, чтобы обеспечить комфорт экипажам? Что необходимо улучшить из бытовых условий на нём, чтобы он стал более комфортабельным?

Геннадий Падалка: Этот вопрос очень глобальный! Модули должны быть функциональными. Необходимо иметь несколько лабораторных модулей, отдельный модуль для сна, отдельные модули для питания, физических тренировок, гигиенических процедур.

Елена Зубцова: Вопрос Сергею Ревину: какие ощущения у Вас были при проведении биотехнологических экспериментов?

Сергей Ревин: В этих экспериментах я выступал скорее как оператор, и их результаты мне ещё не известны. Мы с собой привезли ряд образцов, но данные пока ещё не отработаны. Очень хотелось бы, чтобы такого рода эксперименты проводились в большем количестве. Например, наши иностранные коллеги привезли на борт двух пауков, чтобы исследовать их поведение и деятельность в условиях космического полёта.

Корреспондент телерадиокомпании «МИР»:  Как влияют случившиеся неудачи в ракетно-космической отрасли на психологическое состояние космонавтов, находящихся на борту? Осталась вера в космическую технику?

Геннадий Падалка: В пилотируемой космонавтике с техникой всё в порядке. Без сомнения, некоторые ситуации на нас влияют. Появляется эмоциональный подъём, когда приходят новые корабли партнёров, построенные с помощью новых информационных технологий, когда высаживаются марсоходы с отработкой новых систем посадки. Например, на американском сегменте есть робонавт, который сам берёт салфетку и определяет, какие поручни нужно протереть. Пусть такого рода операции и самые элементарные, но всё же… Конечно, хотелось бы иметь такие вещи и на российском сегменте. Что касается надёжности и безопасности, то наша техника соответствует этим требованиям, но должен быть и взгляд в будущее, движение вперёд.

Корреспондент телерадиокомпании «МИР»: Получается, Россия летает ещё на советских кораблях?

Геннадий Падалка: Да, действительно, это технологии 70-х и 80-х годов.

Корреспондент телеканала «Москва-24»: Космонавты верят в существование инопланетного разума? Есть ли желание встретиться с инопланетянами?

Сергей Крикалёв: С точки зрения разума, да, я верю в существование инопланетного разума. (Улыбается.) Но, предвосхищая Ваш следующий вопрос, сразу скажу: пробыв достаточно много времени в космосе, инопланетян я не встречал. Космос бесконечен, и ещё где-то, кроме нас, разум должен существовать. Но ко всем этим свидетельствам контактёров о том, как он вышел утром на крыльцо и увидел сидящую рядом летающую тарелку, я отношусь с большим скептицизмом. (Смеётся)

Корреспондент телеканала «Звезда»: Первый вопрос Геннадию: запомнился ли вам Ваш день рождения, который отмечали на станции? И следующий вопрос ко всем членам экипажа: будут ли скорректированы те билеты, которые сегодня вытащили экипажи, по итогам Вашего полёта?

Геннадий Падалка: Безусловно, день рождения запомнился. Это был третий день рождения, который я встретил в космосе. В этот раз мой день рождения совпал с днём рождения моего коллеги Олега Кононенко, и мы отпраздновали их вместе. Мы давно мечтали слетать вместе, и это случилось.

Сергей Крикалёв: Отвечу на второй вопрос. Билеты формируются по состоянию техники, и мы знаем, что может в ней отказать, поэтому в этих билетах заложены расчётные нештатные ситуации. По поводу программы подготовки скажу следующее: в каждый полёт добавляется что-то новое. Экипаж, вернувшийся с борта станции, даёт замечания и по технике, и по методикам действий. Все рекомендации учитываются.

Ирина Рогова: На этом мы завершаем нашу пресс-конференцию. Благодарим космонавтов за хорошие ответы на хорошие вопросы!