7 июня в Центре подготовки космонавтов имени Ю.А. Гагарина состоялась пресс-конференция В.В. Терешковой – первой в мире женщины-космонавта.

Встреча с журналистами была посвящена исторической дате в космической летописи - 50-летию полета в космос Валентины Владимировны, который состоялся 16 июня 1963 года на космическом корабле «Восток-6» и продолжался 2 суток 22 часа 50 минут.

В. Терешкова ответила на многочисленные вопросы представителей российских и иностранных СМИ.

Первый канал: Валентина Владимировна! Расскажите о том, как проходила Ваша подготовка к полёту и чем она принципиально отличалась от подготовки космонавтов, которая проходит сейчас?

Валентина Терешкова: Поскольку это было начало пилотируемой космонавтики, шли первые полёты, много было неизвестного – прежде всего, как поведёт себя человек в космосе, как поведёт себя организм человека – не только мужчины, но и женщины. Мне выпала честь быть первой женщиной. От многого из того, через что мы прошли, отказались, потому что сейчас и корабли другие, и условия другие. Естественно, многое само собой отпало. Например, нас вращали на центрифуге с перегрузкой 12 единиц, а сейчас – 8. Нам, видите, больше досталось. Мы сидели в термокамере при температуре 80 градусов в полном лётном обмундировании. До тех пор сидишь, пока температура тела не поднимется на полтора градуса. Сейчас немного по-другому. Мы с удовольствием – поскольку практически все из нас были парашютистками – прыгали с парашютом, и нам доверяли более сложные прыжки, допустим, прыжок с задержкой раскрытия парашюта до 60 секунд. Мы были счастливы! Это было наше маленькое преимущество перед нашими коллегами-мужчинами – они все были лётчики.

Сергей Крикалёв (начальник Центра подготовки космонавтов имени Ю.А. Гагарина): Валентина Владимировна сейчас обратила внимание на то, что многих вещей мы не знали. Помню, я ещё до того, как попал в отряд, читал мемуары – о том, как несколько суток люди пребывали в сурдокамере, где была абсолютная тишина. Тогда было представление такое – что в космосе будет полная тишина, и нужно было понять, как человек психологически будет на неё реагировать, как человеческий организм вообще будет реагировать. А в реальности оказалось по-другому: на станции сейчас достаточно шумно. Разговора о космической тишине нет, но тогда, не зная этого, пропускали первых космонавтов через повышенные нагрузки, через неизвестность, через вращение на повышенных перегрузках, потому что не знали, где находится этот предел (человеческих возможностей в космосе), и поэтому искали его эмпирическим путём. Первые космонавты проходили, с точки зрения медицины, через более жёсткие тесты.

Журналистка из Венгрии: Очень приятно Вас приветствовать! Мы Вас очень любим! Поздравляем Вас! Мы хотели бы знать, как Вы видите будущее космонавтики? Например, когда, по-вашему, будут возможны полёты на Марс?

Валентина Терешкова: Это моя любимая планета! После космического полёта я работала вместе со специалистами Института имени Вернадского по изучению планеты Марс. Наша мечта – побывать на Марсе, узнать, что это за один из ближайших наших соседей, была ли там жизнь, а если была, почему её не стало, какая катастрофа произошла с этой планетой. Наверное, специалисты работают над этой проблемой. Нужен корабль. Первые, скорее всего, будут полёты в одну сторону, я так думаю. Я готова (Улыбается.) Но, к сожалению, это будет не так быстро!

Сергей Крикалёв: Конечно, с профессиональной точки зрения, мы ни в коем случае не будем планировать полёты в одну сторону. Движение (к Марсу) будет последовательным: сначала движение за пределы земной орбиты, потом движение к Луне и (недавно была опубликована Стратегическая программа, там Луна «идёт» перед Марсом, хотя были большие дискуссии – может быть, лететь сразу на Марс?) Марс будет, наверное, следующим, но говорить о сроках можно будет тогда, когда будут сделаны предыдущие шаги.

НТВ: Сегодня, спустя 50 лет, как Вы думаете, почему выбрали именно Вас?

Валентина Терешкова: Это не мне вопрос, это председателю Государственной комиссии, специалистам (Улыбается.). Готовы были мы все – пять человек – но, к сожалению, только вчетвером мы были на космодроме. Подготовку все в одинаковых условиях проходили. Наверное, специалистам было виднее, кого назначить. С нами дважды встречался Сергей Павлович Королёв, так что, наверное, это ему вопрос.

Представитель СМИ: Как Вы отреагировали на то, что именно Вас выбрали?

Валентина Терешкова: Я счастлива была! Ну а как же? Пройти такую подготовку! Наш наставник здесь, в Центре подготовки космонавтов, был Юрий Алексеевич Гагарин. Он действительно с нами был и на полётах, и на прыжках с парашютом, и на всех испытаниях, которые мы проходили. Его мнение тоже было очень важно. Поэтому, наверное, им вопрос. А я была счастлива! Счастлива не только за себя, но и за свой родной Ярославль, за землю ярославскую.

Семён Пегов, «Лайф Ньюс»: Валентина Владимировна, мы Вас поздравляем! (Преподносит букет цветов.) Вопрос следующий: когда Ваш корабль – Вы об этом рассказывали в интервью – начал незапланированно удаляться от Земли, какие мысли проносились у Вас в голове прежде всего? Расскажите, пожалуйста!

Валентина Терешкова: На взлёте?

С. Пегов: Да.

Валентина Терешкова: Сам взлёт не такой уж (и большой) по продолжительности, поэтому нужно было смотреть за тем, как ведёт себя корабль, как ведёт себя ракета-носитель. Когда она поднимается, немного подрагивает. В основном смотришь на показания приборов. Когда сбрасывается головной обтекатель и ты видишь Землю, первое чувство – восторг!

 Ты идёшь от Земли, и чем дальше ракета уносит тебя от Земли, тем ближе ты к ней становишься. Мне кажется, сколько бы человек ни летал в космос, и как бы далеко ни заносило его на космических орбитах, он всегда будет тосковать по своей планете Земля.

А потом, когда уже начинается полёт, и ты видишь Землю, понимаешь, насколько она мала. Мне кажется, очень многие из нас – если не все –  прекрасно понимают, насколько велико то, что нас объединяет на Земле, и насколько ничтожно то, что нас разъединяет.

Представитель СМИ: Валентина Владимировна, мы собрались здесь за 9 дней до юбилея Вашего полёта. А можете ли Вы рассказать о своих ощущениях, которые были тогда, за 9 дней до полёта 50 лет назад?

Валентина Терешкова: Во-первых, мы были уже на космодроме, шла интенсивная подготовка, встречи со специалистами. Заседания Государственной комиссии ещё не было, поэтому мы были все в равных условиях. Юрий Алексеевич даже организовал рыбалку, но определённые запреты для нас были: нельзя босой ходить, воду (некипячёную) пить, плавать. Врачи ко всем нам – нас было трое – одинаково относились. Когда прошло заседание Государственной комиссии, тогда уже были определённые ограничения у назначенного командира космического корабля (т.е. у В. В. Терешковой). Была такая традиция у Сергея Павловича Королёва: накануне старта – встреча со стартовой командой, рабочими космодрома; она всегда была очень трогательной, и до сих пор трогательно проходят эти встречи. А затем Сергей Павлович приглашал Юрия Алексеевича и вновь назначенного командира космического корабля. Мы ехали к ракете-носителю, на стартовую площадку, поднимались в кабину корабля, и Сергей Павлович по всем нештатным ситуациям задавал вопросы. Тогда ещё не было системы спасения – единственное, была сетка металлическая с такими огромными ячейками, что можно было вместе с кораблём туда провалиться. Он, мило улыбаясь, говорил: «Не волнуйся! Если что случится – сетка тебя поймает!» Вот так. Была обычная жизнь. И потом, не забывайте, что мы были молоды, и это было огромное желание – полететь, доказать, на что ты способен.

Представитель СМИ: Были ли нештатные ситуации в полёте?

Валентина Терешкова: Да. Была нештатная ситуация, которую я заметила в первые сутки полёта, доложила на старт, доложила Сергею Павловичу Королёву, «Заре-1», и Юрию Алексеевичу. Ошибка заключалась в том, что на спуске программа была запланирована не сталкивать космический корабль с орбиты, настроена не на приземление, а на подъём орбиты. Я получила новые данные, внесла их, и всё нормально прошло. (Улыбается.)

Представитель СМИ: Это была ошибка программы?

Валентина Терешкова: Да. Там был большой разбор. Сергей Павлович, великий учёный, конструктор, оплошностей не прощал. Когда я приземлилась, он сказал: «”Чаечка”, я тебя прошу – не надо об этом говорить». Поэтому я ровно 30 лет хранила эту тайну. Евгений Васильевич Шабаров, когда к тридцатилетию мы собрались здесь, в Центре подготовки, когда было много народу, и журналистов тоже, сказал: «Вот вы видите эту девочку (а я уже, конечно, не девочкой была, у меня уже была дочь)? А ведь по моей вине она не вернулась бы на Землю». Но я вовремя заметила (неисправность), вовремя среагировала, доложила на Землю – исправили ошибку. Так что тайна была раскрыта. Я, хотя говорила, что дала слово Сергею Павловичу Королёву, но вот… не я его нарушила.

Екатерина Белоглазова, «Российский космос»: Валентина Владимировна, а было ли Вам по-человечески страшно, когда Вы летали? Наверное, было не так скучно, когда с Вами летал Быковский? Расскажите о вашем параллельном полёте.

Валентина Терешкова: Есть один фильм, сделанный заводом, который возглавлял Сергей Павлович Королёв – теперь это РКК «Энергия». Они мне подарили этот фильм. Там есть даже кадры, снятые, когда корабли не очень далеко друг от друга отдалились и ещё были рядом, совершенно потрясающие кадры. Я говорила: «Валерий, ну давай споём, чтобы Земля посмотрела – у нас всё в порядке, чтобы они не волновались за нас!» Он каждый раз говорил, что он ест: ужинает или завтракает, а потом, когда я, по-моему, надоела ему, он сказал: «Отстань! Я не певчий дрозд!» (Смеётся.) Валерий Фёдорович Быковский – это профессионал высокого класса. Мы вместе готовились к космическому полёту, мы летали вместе, и после полёта, вот уже больше пятидесяти лет, мы дружим, дружим семьями. Дети наши выросли, внуки растут, так что космическое братство продолжается.

Представитель СМИ: А было страшно?

Валентина Терешкова: Вы знаете, когда лётчик, пилот, садится в самолёт, разве он об этом (страхе) думает? И здесь ты не думаешь. Единственное – ты должна выполнить программу космического полёта. Мы договорились с Сергеем Павловичем Королёвым, что мой полёт был рассчитан на одни сутки. Мне дали право обратиться к Государственной комиссии, если эти сутки проходят, и я чувствую себя нормально. Только она давала разрешение на продление полёта, чтобы я летала трое суток и приземлялась в один день, 19 июня, вместе с Валерием Фёдоровичем Быковским. Поскольку спускаемый аппарат имел форму шара (наверное, многие знают: аэродинамического качества у него ноль), спуски были по баллистической траектории. Они были с довольно большими перегрузками, и разлёт был большой. Я приземлилась в Алтайском крае, а Валерий – под Карагандой. Видите, какой размах. Зато меня встречали алтайцы! (Улыбается.)

Белорусское радио: Вслед за венгерским народом шлём от белорусского народа поздравления с юбилеем! Мне хорошо известны Ваши чувства, когда Вы слышите такие слова, как «Смоленщина», «Ярославщина» – они милы Вашему сердцу. Там Ваша родина.

Валентина Терешкова: И Белоруссия тоже!

Белорусское радио: А вот Витебщина, Могилёвщина? Мама, папа, любимые бабушки… В конце концов, драники! Хотели бы Вы побывать в Белоруссии? Может быть, скажете тёплые слова белорусскому народу, пошлёте привет?

Валентина Терешкова: Вы знаете, на Руси, наверное, нет ни одного человека, который не любил бы Белоруссию, белорусский народ. Да, мама родилась в Витебской области, а отец был с Могилёвщины. С Белоруссией мы очень тесно связаны. Мои прадедушка и прабабушка в начале века, когда голод гнал народ в Центральную Россию, приехали в Ярославскую губернию и построили там дома. Родилась я в России, на земле ярославской, но Белоруссия у нас в семье пользуется особой любовью. Многие годы мою маму и меня связывала очень тесная дружба с Петром Мироновичем Машеровым (Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии в 1960-х гг., Герой Советского Союза, Герой Социалистического Труда). Когда я прилетаю в Минск, первое, что я делаю, – я иду на кладбище, чтобы поклониться этому удивительному человеку, великому государственному деятелю, и положить цветы.

Белорусское радио: Вы хотите побывать на Витебщине?

Валентина Терешкова: Я несколько раз бывала на Витебщине, я почётный гражданин, и приезжаю с удовольствием, с особой любовью. Я хочу пожелать мира и счастья, благополучия, и чтобы мы на века были вместе, потому что от нашего сотрудничества, от нашей совместной жизни только будет польза и белорусскому, и российскому народу.

Александр Евтушенко «Вести недели»: У Вас чудесное семейство: дочь, внуки. Есть ли у Вас счастье в личной жизни? Кто у Вас лидер в семье?

Валентина Владимировна Терешкова: В зале сейчас находятся Алёна и её муж. Мой зять Андрей. Он – лётчик, много лет летал в Аэрофлоте, Алёна работала там же врачом. Сейчас они мои помощники. Я счастлива, что у меня есть дети, что у меня есть два внука Алеша и Андрюшка. В настоящий момент мы все волнуемся, потому что вся семья сдаёт ЕГЭ, кроме того, кто должен сдавать его (Улыбается.). Но он (Алексей) старается, мы надеемся, что он хорошо закончит школу и поступит в высшее учебное заведение.

Алёна! (Обращается к дочери.) Кто у нас (в семье) лидер?

Елена Терешкова: Валентина Владимировна, конечно! (Аплодисменты в зале.)

Телеканал Культура: И Вы, и космонавты длительных экспедиций на МКС (Международная космическая станция) – все в один голос говорят, что хотели бы вернуться в космос. Сейчас в экипаже на станции только одна женщина; какое будущее у женской космонавтики, почему наши женщины так редко летают в космос?

Валентина Владимировна Терешкова: Я хотела бы начать с первого вопроса. Вы знаете, эта такая профессия, которой заболеваешь один раз и на всю жизнь. И действительно, каждый раз, с годами, вспоминаются мелочи полёта, которые снова хочется увидеть. Поставить новые эксперименты, что-то недоделанное – доделать, например, новые корабли. У нас были одиночные полёты, сейчас в космосе – экипаж. Можно и обсудить что-то вместе, и какие-то съёмки сделать, какую-то программу подготовить. Я считаю, что мы недостаточно для ребят, учащихся школ, делаем. Мы могли бы делать больше – материалы по физике, астрономии. Жаль, что этот предмет (астрономию) сейчас в школе не изучают. У нас в Ярославле работает планетарий, и я рада, что к тысячелетию города Ярославля, с помощью Владимира Владимировича Путина – мы  ему бесконечно благодарны, был построен планетарий, который является любимым местом посещения не только школьников, но и взрослых.

Что касается участия женщин (в экипажах). В космонавтике работает много женщин-специалистов: и инженеров, и астрономов, и сотрудниц медицинской области. Если посмотреть всю историю советской и российской космонавтики, я имею в виду больше советскую, то у Сергея Павловича Королёва была мечта – запустить женский экипаж. Мы уже начали подготовку, но, к сожалению, он (С.П. Королёв) ушёл, пришёл новый человек, у него – новые взгляды. В то время разрабатывался новый корабль. Но в связи с трагедией Владимира Михайловича Комарова, замечательного космонавта, прекрасного специалиста, выпускника Академии имени Жуковского (особенно это подчеркиваю, поскольку сама являюсь выпускницей этой Академии), запуск в космос женского экипажа отложили. Затем решили, что неоправданные средства тратятся на содержание женской группы, поэтому женскую группу расформировали. Мне повезло, поскольку я была в отряде космонавтов. Далее погибает экипаж: Г.Т. Добровольский, В.Н. Волков и В.И. Пацаев. Трагедия. Опять женщин – подальше. И в 1982 году Светлана Евгеньевна Савицкая полетела в космос. Я думаю, что из-за того, что раньше техника иногда давала сбои, которые приводили к человеческим жертвам, женщин больше берегли.

Сергей Константинович Крикалёв: Вы сравниваете события, которые происходили и в американской, и в советской космонавтике, и сейчас – в российской. Давайте вспомним, что была попытка сделать женский экипаж, когда начинали летать первые корабли «Союз». Потом начали летать первые станции, и полёты стали длительными, и, кстати, возвращались к этой идее женского экипажа в 80-х годах.  В 1980 году был сформирован экипаж, в который входила Светлана Савицкая, летчик и инженер, туда входила ещё одна инженер-женщина, женщина-врач. Такой экипаж тоже не полетел, в общем-то, из-за отказа техники.

Валентина Владимировна Терешкова: Это были очень хорошо подготовленные девчата.

Сергей Константинович Крикалёв: Станция «Салют» прекратила участвовать в пилотируемом полете, а экипаж именно туда планировался к полёту. Как следствие, он был расформирован в связи с изменением программы полёта. Если сравнить американскую и советскую или российскую космонавтику, то давайте вспомним – у американцев женщины начали летать позже, чем у нас, и многие вещи тогда были непонятны. Сейчас они стали более ясны, и у нас были полёты длительные, по полгода, а американцы летали по одной неделе, поэтому у них в экипажи шаттлов чаще входили женщины. Я хочу сказать, что стопроцентного паритета не было такого 50% –- мужчин и 50 % – женщин. В первую очередь, это определяется тем, что меньше женщин, желающих полететь в космос, приходило в отряд. Мы недавно (в 2012 году) проводили отбор (в отряд космонавтов), и у нас прошла одна женщина. Совсем недавно европейцы проводили отбор в отряд астронавтов, у них из группы шесть человек тоже только одна женщина прошла. Я разговаривал со специалистами, с космонавтами, которых мы давно знаем, с которыми работали вместе и готовились (к космическому полёту), которые принимали участие в этом отборе; они сказали, что с самого начала отбора, когда претендентов было несколько тысяч, соотношение женщин и мужчин сохранялось один к шести. Здесь как раз нет запретов или каких-то преференций – больше брать женщин или больше брать мужчин. Пока соотношение такое, что мужчин приходит больше. Когда будут меняться условия жизни на станции, когда будет меняться программа полёта –  тогда, может быть, и это соотношение изменится.

Японская газета «Иомиури»: Какое незабываемое впечатление было у Вас в космическом полёте, что Вы его до сих пор вспоминаете – например, вид Земли или темнота космоса? Что Вам до сих пор снится? Может быть, космическая тишина?

Валентина Владимировна Терешкова: Довольно часто снится полёт, особенно красоты Земли, и это, наверное, до конца дней у каждого космонавта. Одни кадры полёта (вспоминаются) более ярко, другие – менее. Все равно полёт на всю жизнь оставил и огромное впечатление, и зрительные картинки, которые невольно вспоминаешь.

Там нет тишины… Я помню, перед первыми полётами выясняли, как будет вести себя космонавт, не сойдет ли он с ума, не будут ли галлюцинации. Когда мы пришли в отряд, одно из испытаний было таким: мы, девчата, сидели восемь суток в абсолютной тишине, в сурдокамере, «на высоте» пяти километров.

Сергей Константинович Крикалёв: Давление соответствовало высоте пяти километров.

Валентина Владимировна Терешкова: Ты никого не видишь, никого и ничего не слышишь, но каждый твой шорох, поворот головы, твои действия – фиксируются. Я, например, читала стихи Некрасова. Это наш великий поэт, я считаю, ему не воздали столько уважения. Он родился на нашей земле ярославской, поэтому все, кто живет в Ярославле, родился там – они все любят Некрасова. Мы чтим память Некрасова. Его потрясающие стихи о простой русской женщине, о детях, о Волге. Кто еще мог так написать, как он: «О, Волга! Колыбель моя! Любил ли кто тебя, как я?» Поэтому я читала в сурдокамере стихи, но врачи, перед тем как посадить на это испытание (в сурдокамеру), наблюдали за кандидатом в космонавты. Они (врачи) увидели, что у меня есть проигрыватель, и я часто слушаю классическую музыку. Фортепианный концерт Чайковского, первые аккорды этого концерта буквально тебя пронизывают с ног до головы, но все равно держишься, потому что понимаешь, что твой каждый шаг фиксируется, на твоем теле и энцефалограмма, и кардиограмма, дыхание – все это фиксируется. Накладывают на тебя все эти датчики. Сейчас этого нет.

НТВ: Перед полётом Вы произнесли: «Эй, небо! Сними шляпу!» Почему именно эту фразу? Насколько это было экспромтом? Как выбираются эти фразы?

Валентина Владимировна Терешкова: Никак не выбираются. Как только Сергей Павлович (Королёв) сказал: «Пуск. Пошла ракета, такое состояние: ещё не сброшен головной обтекатель, и ты ещё Землю не видишь… И я крикнула: «Эй, небо! Сними шляпу! Я к тебе иду!» И вдруг услышала слова Юрия Гагарина: «Ты забыла поговорку и пословицу моряков!» Я замолчала, на какое-то время.  

Представитель Щёлковского информагентства: 50 лет прошло, и сейчас мы говорим о том, что в космос летят звёзды Голливуда. Как Вы к этому относитесь?

Валентина Владимировна Терешкова: В космос на данном этапе должны летать специалисты. Да, много полётов в пилотируемой космонавтике было за 50 лет, но ещё много не изучено. А чтоб люди летали в космос «по путёвкам», пройдет еще не один десяток лет. Но если они специалисты, если они могут принести пользу, работая на борту, то, ради Бога, пусть летят.

Представитель Русской службы «Би-Би-Си»: Расскажите, что было после приземления? Как люди Вас окружили, что происходило? Правда ли, что Вас после приземления местные чем-то накормили?

Валентина Владимировна Терешкова: Поскольку это был июнь и шли работы на полях, было много людей. Естественно, я приземлилась не очень далеко, люди увидели огромный купол и прибежали.  На высоте четырёх километров открывается парашют спускаемого аппарата, и космонавт  приземляется самостоятельно. А на высоте семи километров – мы (космонавты) катапультировались, начиная с полёта Юрия Гагарина, мы все приземлялись на парашюте. Парашют огромный, абсолютно неуправляемый (Улыбается.), поэтому летишь по воле ветра – куда ветер, туда и ты летишь; не дотянуться до строп, потому 

что ты в скафандре. На тебе силовая оболочка, которая стягивает тебя и позволяет нормально переносить перегрузки. Наверное, мне и Герману Титову не очень повезло, потому что, когда я приземлялась, порывы ветра были порядка семнадцати метров (в секунду). Это приличный ветерок. При приземлении ноги касаются Земли, ты сбрасываешь предварительные замки, а потом уже нажимаешь основные замки, которые отстегивают купол. По причине сильного ветра меня немного протянуло, и, поскольку у гермошлема есть обрез, то нос попал как раз на этот обрез. Синяк был отменный, потом женщины помогали его замазывать, чтобы прилететь в Москву без синяка. Я увидела людей, они бежали (после приземления). Конечно, чтобы снять скафандр, потребовалось время. А вот, когда я открыла гермошлем, они (люди) кричали: «Ой, да это Терешкова!» А рядом был  спускаемый аппарат, и люди бросились бежать к нему, решив, что это приземлился Валерий Быковский. Было очень обидно, вроде я приземлилась, вернулась домой,  жива и невредима. А они (люди) все убежали (Смеётся.). Но потом они вернулись. Очень хорошая и тёплая встреча была! Там замечательный народ.

Сейчас, когда приземляются экипажи, над ними уже кружат самолеты, служба ПСС работает совсем по-другому. В моё время космонавтов после приземления искали долго. Я приземлилась в двенадцатом часу, а нашли меня в шестнадцать часов.

Местные, как вы сказали, ничем меня не кормили после приземления. Это всё байки, которые почему-то придумывают люди. Мне надо было, во-первых, парашют собрать, спускаемое кресло найти, крышку спускаемого аппарата найти, потому что на ней был маячок, который посылал сигналы: «Я – свой. Я – свой». Крышка СА архитяжелая, мужчины-работяги пытались дважды ее поднять, в итоге оставили её рядом со спускаемым аппаратом. Её было не поднять даже нескольким людям. Потом прилетели за мной (ПСС). Мы полетели сначала в Павлодар (Казахстан), а затем в Караганду.

Ирина Рогова (пресс-секретарь ЦПК имени Ю.А. Гагарина): Валентина Владимировна так хорошо рассказала, как её встречали после полёта, и сейчас, спустя 50 лет, мы также тепло встречаем космонавтов, возвратившихся из космоса.

Валентина Владимировна Терешкова: Я хочу вас поблагодарить. Спасибо вам большое!