На сайте Центра подготовки космонавтов командир 38-й длительной экспедиции Олег Котов на днях опубликует первую запись в своём блоге «Бортовой журнал МКС». Космонавт находит минутку в своём плотном рабочем графике, чтобы рассказывать читателям блога о своих космических буднях, отвечать на вопросы читателей, делиться фотографиями, сделанными на борту МКС. О мечте, мотивациях и нелёгком пути в космонавтику автор блога Олег Котов рассказал накануне  своего полёта журналисту  газеты «Энергоразвитие».

ШАГ ЗА ШАГОМ

Сегодня осталось очень мало людей, которые на протяжении всей своей жизни каждодневно занимались бы одной и той же деятельностью. Другое дело, что для кого-то смена типа деятельности – процесс проектируемый и осознанный, а для кого-то имеет стихийный характер. Угроза, возникающая перед теми, кто боится смены деятельности, удерживаясь за старое, заключается в неизбежности деградации. Поэтому хорошо, если взгляд на проектирование жизненной деятельности сформирован ещё в молодом возрасте, в период, когда гибкость взглядов позволяет это сделать. И впоследствии, когда в жизни возникает момент выбора или принятия кардинального решения, человек воспринимает это как шаг вперёд, шаг своего развития.

Герой Российской Федерации, космонавт Олег Котов рассказал нам, как он делал сложные, но осознанные шаги, которые, возможно, не позволят ему вернуться на ступень обратно, но приблизят его к реализации своей мечты.

– Олег Валериевич, расскажите, как Вы пришли в космонавтику?

Я всегда хотел заниматься космонавтикой – даже не столько летать, сколько хотя бы заниматься чем-то связанным с этим направлением. В 70-е годы всё, что было связано с космосом, являлось очень популярным. Всеобщее увлечение фантастикой, научно-фантастическая литература, полёты советских космонавтов, которые широко освещались в прессе... Это был период, когда всё информационное поле вокруг мотивировало молодежь на полёты к звёздам.

Понимая, что вероятность полететь в космос не очень велика, и проанализировав ряд специальностей, которые могут потребоваться в будущем для полётов (с учётом достаточно быстрого движения космонавтики вперёд в тот период), я остановился на профессии врача. Единственным вузом, который готовил специалистов в области космической медицины, была Военно-медицинская академия, поэтому я туда и поступил. В медицину я шёл осознанно, причём именно в космическую медицину. Окончил специальность «Лечебное дело». Затем пришёл работать в Центр подготовки космонавтов специалистом по космической медицине.

Но ни один вуз не готовит специалистов напрямую для Центра, будь то преподавательский или методический состав, инструкторы, медицинский персонал. Как следствие, ни один человек, пришедший сюда, сразу и в полном объёме выполнять свои задачи не может. Поэтому в Центре существует система допподготовки или подготовки персонала. Длится такая подготовка от 3-х месяцев до 2-х лет.

– Какого типа задачи Вы решали, находясь на позиции врача?

Врачом я проработал 8 лет, занимая разные должности. Начинал с барокамерного комплекса как врач барокамеры, затем ушёл на медико-биологические эксперименты, а после – на врача экипажа. Казалось бы, одна и та же специальность, но аспекты деятельности и задачи совершенно разные. В одном случае ты испытываешь организм космонавта, проверяешь его состояние здоровья, в другом – проводишь медицинскую подготовку космонавта. Подавляющее большинство космонавтов не имеет базового медицинского образования, а навыки оказания медицинской помощи в космосе им нужны.

– Преподавательская деятельность отличается от того, что Вы делали до этого. Этот переход был для Вас сложным?

Нет, он был органичным, и я его воспринимал с большим интересом. Это был важный шаг в плане движения вперёд. Сразу в качестве преподавателей обычно не берут никого. Прежде нужно показать себя как физиолога, затем у тебя появляется возможность подняться до уровня инструктора, и только потом – до врача экипажа. Врач экипажа – это доверенный врач, который отстаивает интересы космонавтов. Он – посредник между космонавтом и медицинским управлением, переводчик, с которым говорят на одном языке. Экипаж сам выбирает себе врача из тех, кто ему близок, кому доверяет. Врач экипажа – это почти что семейный доктор.

Врачи экипажа вынесены в отдельную психологическую группу. А вот психологи – это высокий уровень профессионального становления, это элита, куда попадают самые лучшие.

– Такое движения оказывается под силу не всем?

Да. Кто-то остаётся на месте и выше не поднимается. Бывает и такое, что вроде бы ты решил попробовать прыгнуть на ступеньку вверх, но не получается и возвращаешься туда, где был до этого.

– А как появилась возможность полететь в космос?

Практики ухода в отряд из сотрудников Центра до меня не было. Несколько раз пытались, но традиционно не брали, не складывалось. Позже времена изменились, и возможность уйти в отряд, при этом сменив профессию, появилась. Но радикальная смена профессии не предполагает возможности вернуться обратно. Это осознанная деградация накопленных ранее профессиональных навыков. Человек приходит в отряд, как правило, минимум на десять лет. И система подготовки космонавтов поставлена таким образом, что возможности совмещать или поддерживать свои предыдущие навыки нет, поэтому нет и обратной дороги. В этом и беда космонавтов, но в чём-то, может быть, и радость.

– Вам нравилась медицина, но Вы сделали этот шаг. Почему? Не страшно было?

Наверное, потому, что космические полёты любил больше. Страх – это неправильное описание. Было осознанное движение, была точка принятия решения и ответственности, потому что за тобой стоит и семья, и всё окружение.

– А дети у Вас к тому времени уже были?

Да. Это усложняло принятие решения. Потому что, с одной стороны, есть успешная, стабильная работа с хорошим градиентом повышения профессиональных навыков и с прогнозируемым карьерным ростом, а с другой стороны – есть факты неопределённости, такие как приход в отряд, где никто не гарантирует выполнение космического полёта. Если вы посмотрите статистику, то станет понятно, что количество людей, прошедших общекосмическую подготовку и слетавших в космос составляет 1:2, другими словами, летает только каждый второй человек, прошедший подготовку в отряде.

Пришедшие сюда понимают, что могут проработать 5, 10 лет; есть и те, кто по 25 лет проработал в отряде и ни разу не летал в космос. Они исправно проходили подготовку, участвовали в испытаниях, успешно деградировали от своих предыдущих специальностей. Летчики переставали быть летчиками, инженеры переставали быть инженерами, ученые переставали быть учеными.

– Как их судьба складывается в дальнейшем?

Государство не берёт на себя заботу и задачу дальнейшего трудоустройства списанных или ушедших космонавтов. Те, кто находил в себе силы и возможности, или кому возраст позволял начинать с самых азов, возвращались на начало карьерной лестницы и вместе с гораздо более молодыми своими коллегами начинали разбираться в новом с той или иной степенью успеха.

– Умение самообучаться и добиваться результата, целеустремленность и плюс к этому – огромный багаж знаний. Это те качества, которые присущи космонавтам и которые, вроде бы, как раз должны позволять адаптироваться в гражданской жизни. Почему, на ваш взгляд, не у всех получается это сделать?

Набор знаний у космонавтов очень широк, но относительно неглубок. У нас есть знания в области биологии, географии, геологии, астрофизики, астрономии, то есть в чём угодно, но наш уровень не настолько глубок, как у специалистов, работающих в каждом из этих направлений. Поэтому только у тех, кто может спуститься вниз и начать осваивать с самого начала, есть возможность чего-то добиться.

– Итак, Вы поступили в отряд космонавтов. Весь накопленный опыт можно было выкинуть?

Началась работа совершенно другого профиля. Роль преподавателя сменилась на роль обучаемого. Но тот раздел подготовки, который я когда-то преподавал, давался, конечно, удивительно легко.

– Сколько лет Вам в тот момент было?

31 год.

– И в этом возрасте Вы начинали учиться?

И до сих пор продолжаю. В нашей профессии уживаются только те, кто любит учиться. Здесь мы учимся из года в год, и даже во время космического полёта продолжаем учиться. Это постоянная работа над собой, над своим уровнем, постоянный поток новой информации, её интегрирование, раскладывание по полочкам.

– Как удаётся такой большой объём информации заложить в одну голову?

Только через понимание, через логику – не через заучивание, а через осознание. Хорошее базовое образование, начиная со школы, позволяет освоить очень много – как по технической, так и по гуманитарной направленности.

– Сколько времени прошло перед тем, как Вы полетели в космос?

11 лет. Наш экипаж несколько раз назначался на полёт, но мешали обстоятельства: то из экипажа кто-то выводился, то прекращалась подготовка... Такова жизнь космонавта. Пока однажды я не попал в экипаж, который реализовался и полетел.

– Откуда черпали силы ждать? 11 лет – это достаточно длительный период, особенно когда ожидание не гарантирует стопроцентный полёт. И ведь неумение ждать сегодня является одним из ключевых «сломов» для молодежи – она ориентирована на очень быстрый результат.

Во-первых, была мечта – как общий мотиватор. Во-вторых, было понимание, что твои и физические, и умственные способности позволят тебе справиться с полётом, и ты соответствуешь требованиям стандарта. Оценивая, как развивается ситуация, я понимал, что очередь двигается, и что собственных ресурсов достаточно.

К тому же, ожидание не сводится к тому, чтобы просто сидеть и ждать. Например, переход в отряд был связан с пониманием того, что как у врача шансов полететь у меня практически нет. Врач – это моя ошибка прогнозирования детского периода. Врачи не летают и не будут летать в ближайшее время, потому что нет дальних полётов, а в программах околоземных орбит нет необходимости держать такого узкого специалиста. И поэтому, понимая свои шансы и перспективы, я поступил в авиационное училище на летчика. Мне тогда было 33 года.

– В какой момент Вы поняли, что не полетите как врач?

Года через 2, уже будучи в отряде.

– А почему тогда в отряд космонавтов в принципе взяли врача?

И врачей берут, и биологов берут, раньше и инженеров брали в исследователи – есть такая категория – «космонавт-исследователь». На корабле три места: для командира корабля, борт-инженера и исследователя, который во время полёта может выполнять свои задачи. Так по медицинским программам на станцию «Мир» летали доктора Поляков и Атьков, когда была возможность в виде научной программы. Но вероятность подобных полётов применительно к международным полётам, которые есть сейчас, стремится к нулю. У нас нет технической возможности держать на борту специалиста узкой направленности. Ни задач под это нет, ни возможностей.

– То есть в определённый момент Вы нашли способ увеличить свои шансы? Сами поняли или Вам кто-то подсказал?

Конечно, я сам пришёл к этому выводу. Это был единственный возможный вариант принципиально повысить вероятность полёта. В Центре помогли всё оформить. Это была двухлетняя индивидуальная программа с заездами туда-обратно, которая включала в себя инженерную подготовку, лётную подготовку, то есть всё, что позволило мне квалифицироваться как пилоту. Я не собирался работать лётчиком, но я понимал, что мне это нужно для выполнения конечной задачи – полёта в космос.

Простой путь – сидеть и ждать, вдруг всё-таки сложится, и я полечу, будучи врачом. Возможно, потом уже было бы поздно поступать учиться. Это был момент, когда уже было пора принимать решение.

– Когда мечта реализовалась, что Вы решили делать дальше?

Дальше – следующая мечта, а за ней – и новые цели. Первый полёт – это вроде как реализация программы установки, которая была заложена с детства. Если посмотреть биографию космонавтов, станет ясно, что многие летают только один раз. Почему это происходит? Одни вдруг понимают, что на самом деле мечтали о другом – конфета внутри оказалась другого вкуса, чем они ожидали. И поэтому они говорят: «Всё, это не для меня, хватит». Другие наоборот заражаются, им становится интересно, им хочется сделать что-то новое. Поэтому во второй полёт идут с пониманием не просто слетать абы куда, абы с кем и абы зачем. Становится важной сама программа полёта, хочется насыщенной программы экспериментов с каким-то выходом. А к третьему полёту можно уже стать командиром экспедиции – он несёт ответственность за всю станцию, весь экипаж, всю программу и передаёт опыт следующим.

– Я вот подумал, что на самом деле Ваша мечта перестала быть мечтой ещё в тот момент, когда вы поступили в медицинский, потому что в этот момент она стала целью. Или не так?

Да, началась реализация мечты. Цель иногда становилась мутной, непонятной, аморфной и расплывчатой, и тогда она снова превращалась в категорию некой мечты, общего стремления без инструментальной реализации. Мечта – это некий мотив, желание, эго, которое подталкивает двигаться в этом направлении.

– Вы себя видите вне отряда?

Конечно. Оценивая себя в жизни после окончания карьеры космонавта, я отмечаю две вещи: первое – это понимание того, чем бы хотелось заниматься, и второе – где бы я мог быть полезен. В любом случае я хочу остаться в космонавтике. Во-первых, мне эта отрасль близка, во-вторых, я понимаю, что могу принести ей пользу. Было время, когда в тебя вкладывают, тебе что-то отдают, и ты это впитываешь. Но потом уже ты должен это отдать и передать кому-то другому, научить, взрастить. Поэтому я не исключаю преподавательскую или организаторскую деятельность по созданию чего-то нового, или решению научно-исследовательских задач. Понимая, где сейчас более узкое, более интересное место, снова прихожу к космической медицине. Если говорить о длительных полётах, то медицине здесь есть, где развернуться.

– Это ещё мечта или уже цель?

– Пока мечта. Не может быть одновременно две цели, взаимоисключающие друг друга.

– Если что-то не получается, какие эмоции испытываете в этот момент?

Концентрацию. Надо сделать шаг назад, осмотреться, понять, почему не получилось и какие варианты возможны. И тогда всё обязательно получится.

Газета «Энергоразвитие». Оригинал статьи: http://erazvitie.org/article/shag-za-shagom