Герой Российской Федерации, летчик-космонавт РФ Олег Кононенко, один из тех, кто составляет славу Самары как космической столицы России, рассказал «Первому», где пересекаются футбол и космос, когда на Марсе будут яблони цвести, как стать космонавтом, какие современные орбитальные проекты «делают звезды ближе» и почему человечество будет «прирастать» космосом. А также поделился историями из своей орбитальной жизни и планами на будущее. 

- Современные мальчишки, в отличие от своих советских сверстников, мечтают быть кем угодно, только не летчиками и не космонавтами. Как вы считаете, такая ситуация – случайность или закономерный результат того, что государство на какое-то время ослабило свои позиции в космической отрасли?

- А почему вы решили, что сегодня мальчики и девочки не хотят быть космонавтами? В преддверии 12 апреля я посетил множество школ, лицеев, физико-математических школ, институтов, университетов… В завершении встреч всегда спрашиваю, кто хочет стать космонавтами. И лес рук! Встречаются, конечно, прагматичные ребята. Например, один из друзей моего сына, когда я его поздравлял с днем рождения с орбиты, на этот же вопрос ответил отрицательно и добавил: «Риска много, денег мало». Весьма меркантильный настрой для 12-летнего мальчика. Может, потому, что ощущается некий информационный вакуум темы? Жаль, что нынешнее молодое поколение мало знает о космосе и планетах, порой их кругозор формируется только из увиденных фантастических голливудских фильмов. Конечно, надо восполнять этот пробел – необходимо снова вводить в школах предмет «астрономия».

- А легко ли стать космонавтом сейчас?

- Очень трудно. Иногда мы, космонавты, шутим, что после космических полетов сможем работать где угодно, разумеется, с учетом соответствующего образования. Чтобы стать космонавтом, надо 5-7 лет активной работы с космосом. Ну, это не считая вуза, профильной работы.

- Вам повезло?

- Я не считаю, что мне повезло. Я просто этого хотел. И строил свою жизнь так, чтобы в конечном итоге стать космонавтом. У меня физико-математическая школа, Харьковский авиационный институт, работа на ракетном предприятии, – это все было моим осознанным выбором. В другой профессии себя не видел. Уже в детском садике решил! А в школе стал целенаправленно готовиться. Дорога к осуществлению мечты была долгой и сбылась не только благодаря упорству. После окончания Харьковского авиационного института я распределился в Центральное специализированное конструкторское бюро, входившее ранее в состав нынешнего РКЦ «Прогресс». Годы, прожитые в Самаре, очень важны и дороги для меня. Если бы не было самарского периода, возможно, не было бы и космонавта Кононенко. Здесь за пять лет стал ведущим инженером-конструктором, занимался проектированием электрических систем космических кораблей. И только тогда решился идти к знаменитому генеральному – Дмитрию Ильичу Козлову. С ним состоялась не одна беседа, прежде чем легендарный конструктор ракет Р-7, знаменитых «семерок», понял, насколько это для меня серьезно. Помог в переписке с руководителями Центра подготовки космонавтов, РКК «Энергия», институтом медико-биологических проблем. Все это время интенсивно тренировался. Конечно, после работы. В результате – долгожданное обследование и решение комиссии: «годен». Спустя несколько лет подготовки и экзаменов был зачислен в отряд космонавтов. В космос летал уже три раза. В конце прошлого года корабль «Союз ТМА-17М» с нашим международным экипажем на борту благополучно приземлился в казахстанской степи. Кроме меня на Землю с МКС вернулись мои коллеги – американский астронавт Челл Линдгрен и японский астронавт Кимия Юи.
Сегодня поступить в отряд космонавтов непросто! Хотя и конкурс, к сожалению, маленький. В 2012 году объявили всероссийский конкурс, и насколько я помню, было подано всего лишь 314 заявлений. Это на фоне десятков тысяч кандидатов в отряд астронавтов НАСА, тысяч в европейский отряд астронавтов! Но здесь, мне кажется, слишком велика доля вероятности. Человек должен быть в хорошем смысле слова упертым.
Должен понимать, что шанс работать в космосе, летать в космос может выпасть не в ближайшие три-пять лет. И, естественно, наверно, молодой человек с головой, думающий, начинает прогнозировать, прикидывать свои шансы. Отсюда, наверное, мало желающих.

- Вы пришли в отечественную космонавтику, когда внимание государства к этой отрасли, мягко говоря, ослабло. На космонавтику обратил взоры бизнес и стали появляться частные проекты. Что вы по этому поводу думаете?

- Я думаю, подготовка космонавтов по сравнению с тем временем не сильно изменилась. Изменились условия, техника, методы, подходы. А принципы остались те же. Теоретические основы, практические умения и навыки, тренировки – на транспортном корабле, на станции, по выживанию в различных климато-географических зонах. Это полеты на самолетах, прыжки с парашютом… Другое дело, что мы изучаем другую технику. Она сейчас сложнее на порядок. Напомню, что МКС создавали 16 государств. Необходимо хорошее знание английского языка. Методы нашего медицинского обследования изменились. Сейчас медицина на совершенно другом качественном уровне. Например, при томографии носовых пазух тебе одномоментно просматривают и половину головы. И стало страшнее проходить обследования – мало ли что могут найти (улыбается).

- Вот слетал в космос – и ты космонавт. Или ты должен из года в год подтверждать профессию?

- Я считаю космонавтом не только того, кому присвоена эта квалификация, но и кто ее практическим образом подтвердил. Нет моряка не сплававшего, нет водителя, не ездившего… Но, к сожалению, есть и ни разу не слетавшие космонавты. Но человек проделал огромную работу, прошел грандиозную подготовку… Ну, не выпало ему счастье слетать.

- Много у нас таких?

- Сейчас благодаря международной космической станции, международной космической кооперации практически все наши космонавты летают.

- Как подсчитывают необходимых для отрасли космонавтов?

- Хороший вопрос. Очень. Не знаю. Я слышал, что в 2018 году, возможно, будет объявлен новый набор в отряд космонавтов России. Но при этом надо учитывать, что сейчас подтверждены международными соглашениями сроки эксплуатации МКС до 2024 года. Что будет дальше, никто не знает. Ну, есть у нас программа развития российского космоса, там предполагается создание и расширение российской части МКС. И предполагается колонизация и Луны, и Марса – в последующие 40-50-е годы. Наверное, с учетом этого и определяется необходимость нового набора в космонавты. Американцы сейчас, к примеру, в следующем году намерены конкретно отобрать людей, которые будут летать на «Орионе». А «Орион» предполагает полеты для колонизации Марса. Значит, те люди, которые будут сейчас набираться, правительство США будет направлять для полетов на Марс.
- Мне всегда казалось, что люди, побывавшие в космосе, особенные: они что-то такое там узнали и пережили, что в корне их начинает отличать от нас, обывателей. Бездна космическая… а вы там были!
- Да, был. Я, как Мюнхгаузен, выдернул себя за косичку из болота, посмотрел со стороны на Землю. Но, мне кажется, мое мировоззрение это не поменяло. Как я руководствовался общечеловеческими ценностями в жизни, так и руководствуюсь. И никак это не сказалось на отношении к людям, – я всегда относился к ним бережно.
- Я немного о другом. Вот сейчас, проезжая по городу, можно увидеть поздравительные «двенадцати-апрельские» плакаты – «Подними голову!» Я про то, что человек космический поменял перспективу – он живет и действует с поднятой к звездам головой.
- Материальные ценности никогда не были для меня главенствующими. Находясь на орбите, понимаешь, что наличие квартиры, машин, количество зарабатываемых тобой денег абсолютно не важно. Отходит это все на второй план. На первом – твои руки, голова, все, что ты знаешь и умеешь. Твои человеческие качества. Это самое главное. Люди это видят, и в соответствии с этим строятся отношения в экипаже.

- Человечество бессмертно?

- Если Солнце рано или поздно взорвется, нам по-любому придется из Солнечной системы улетать. Поэтому если мы решим вопрос межпланетных путешествий, будем бессмертными. Мы заселим другие планеты, потому что вынуждены будем это делать. Один хороший писатель-фантаст сказал об этом так: «Динозавры вымерли, потому что у них не было космической программы». У нас она есть. И мы не вымрем!

- Какие современные программы, проекты, российские и международные, делают звезды ближе?

- Третья моя экспедиция проходила на фоне годовой миссии, поэтому было большое количество экспериментов, связанных с еще более углубленным изучением пребывания человека в космическом пространстве, влияния космических факторов. Поэтому было много медицинских проектов. А из технических для меня был очень интересен «Контур-2». Это российско-германский эксперимент: впервые в мире было выполнено управление двумя
т.н. «напланетными» роботами. Роботы находились на Земле, а я на борту летательного аппарата (на борту МКС), который летел с скоростью около 8 км в секунду. С первой космической. Один из них был в Санкт-Петербурге, а второй находился под Мюнхеном. Это как раз отработка технологии для будущего – для колонизации Луны и Марса. Представьте себе, корабль подлетает к Марсу, остается на орбите, высаживают на поверхность робота, который, к примеру, выбирает для корабля место посадки. Моя задача – отработка методики управления и программного оборудования. Начинал с простейших операций, а заканчивал уже сложнейшими. Здоровался с людьми, ходил, брал мячик, бросал мячик. Для этого на борту МКС была собрана специальная аппаратура – она прилетела на моем корабле, на «Союзе». Специальный джойстик, специальная схема. На земле то же самое. А потом посредством антенн я входил в зону радиовидимости, и все оборудование связывалось между собой, а я получал доступ к управлению роботами.

Там, на орбите, все проекты – прорывные. Их более 70. «Плазменный кристалл», например, изучает холодную плазму и ее структуру. Ученые в условиях невесомости – «чистого вакуума», пытаются экспериментировать с холодной плазмой. Это тоже российско-германский эксперимент. Так делается попытка получить новую структуру материалов и выяснить, как возникла Вселенная. Во время эксперимента «Ураган» я наблюдал и фотографировал Землю для отработки системы прогнозирования природных катаклизмов. Например, в прошлом полете отслеживал тропический ураган «Айк», возникший в Атлантическом океане, извержение вулкана Чайтен на юге Чилийских Анд. Во время третьего присматривались к Курило-Камчатской островной дуге.
Много медицинских проектов. Впервые я сам себе делал ультразвук глаза, обследовал фондоскопом свое глазное дно. Это связано с тем, что если человечество полетит на Марс, мало ли что. Глаз – сильно подверженный космическому излучению орган, поэтому есть вероятность долететь до Марса с больным зрением.

- Трудно долго находиться в закрытом пространстве?

- Мы к этому готовимся. Я просто не беру это в голову. Станция огромная. Я, конечно, внутренний ее объем не считал, но на сайте НАСА, если не ошибаюсь, ее внутренний объем, как они пишут, соответствует объему двух боингов 747. Это очень много. Есть где спрятаться, если что (улыбается). Работаем мы в разных модулях, поэтому, бывает, что видимся только за завтраком или обедом, или ужином. Не давит.

- В команде на орбите – люди разных культур, бытовых привычек и воспитания. Что выходит на первый план?

- Профессионализм. Самое главное в МКС – там люди слышат друг друга. В отличие от Земли, где мы зачастую «глохнем». В космосе жизнь и твоя, и каждого члена экипажа зависят от того, как вы понимаете друг друга. Да, мы разные. Но мы подстраиваемся. В космосе мы работаем, выполняем национальные научные программы, от нашего труда зависит многое, поэтому бытовые ссоры просто исключены. Цена высока. Мне с коллегами везет. К примеру, Челл и Кимия оказались в эмоциональном и психологическом плане похожи. Спокойные, доброжелательные. В работе дотошные, глубоко вникающие в свои обязанности. Челл выдвигал много интересных и неожиданных идей. Кимия всегда находит нужные слова, умеет пошутить. Кстати, в переводе с японского Кимия Юи означает «красивая черепаха». Хорошо говорит по-русски. Он десятый японский астронавт, по профессии летчик-испытатель. Челл Линдгрен – доктор медицины, он как раз углубленно занимался исследованиями зрения человека, которые, надеюсь, впоследствии помогут космонавтам в длительных экспедициях. Кроме того, он играет в одном из оркестров Хьюстона, поэтому берет с собой в космос дирижерскую палочку. Кстати, слышали, что МКС подали как проект на Нобелевскую премию мира?

- Актер мечтает о новых ролях, писатель о книгах, а для космонавта профессиональный рост какими «линейками» измеряется?

- На Марс полетите?

- Еще и корабля-то нет. У меня действительно есть одна неосуществленная мечта – я не видел Землю целиком. Летаю слишком низко – 400 км, поэтому вижу все время только половину нашей планеты. Поэтому мечта – с Луны посмотреть. А на Марс – да, хочу. Есть оптимальная траектория полета. Техника не стоит на месте. Как предполагают специалисты, полет на Марс может растянуться на 27 месяцев. Либо с высадкой на планету, либо чтобы провести исследования на околомарсианской орбите. Любой космонавт понимает, что это риск. И даже если сделают все возможное, чтобы космонавты вернулись, риск остается. К тому же человека надо защитить и от жесткой космической радиации. Важен и психологический аспект. Много еще вопросов надо сначала решить.

- А у России есть освоение Луны в планах на ближайшие 50 лет?

- Это наша историческая миссия. Как неосмотрительно сказал Обама, историческая миссия американцев – вести за собой все нации на Земле. Так вот, я вижу историческую миссию России в том, чтобы вести за собой человечество в космос.

- А есть самарский космос?

- Есть все. И русский, и самарский космос. Сегодня доля самарских космотехнологий и автоматических космических аппаратов очень высока. Доля самарских технологий в пилотируемом космосе очень велика.

- Можно сказать, что русский космос держится на Самаре?

- То, что наш город один из таких краеугольных камней, – точно.

- Кто из русских ученых-космистов вам близок? Кто из них точнее предвидел наше будущее?

- Технические прогнозы – вещь неблагодарная. Резерфорд, открыв ядерную реакцию, на вопрос ее практического применения ответил, что энергия эта настолько ничтожна, что он не представляет, где и когда ее можно будет использовать. Не прошло и 15 лет, как появился атомный реактор. Бернулли был убежден, что аппарат тяжелее воздуха никогда не полетит. Не прошло и 20 лет, как братья Райтт полетели. В школе я увлекался трудами Королева и Циолковского. И когда рос, Гагариным себя не видел – видел себя Королевым. Хотел создать космический аппарат и полететь на нем на другие планеты. Так что я не философией космизма увлекался, а трудами основоположников практической космонавтики. Но видите, жизнь такова, что приходится делать выбор: или ты строишь космические корабли и кто-то на них летает, или ты летаешь. Я стал летать.

- Когда, как, при каких обстоятельствах вам предложили стать послом Самары на мундиале?

- Это было не очень официально. Когда я находился в космосе, фотокор «Волжской коммуны» Юлия Рубцова, с которой меня связывают дружеские отношения, сообщила, что зреет такая идея. Я тут же ухватился моментально.
Футбол – это тот вид спорта, который владеет сердцами огромного количества людей. И я рад быть частью команды по подготовке и проведению мирового первенства, нести позитивные ценности, продвигать спорт и здоровый образ жизни. Потом, это дополнительная возможность чаще приезжать в Самару. Опять же, пропагандировать космос через спорт. У меня двое детей, я хочу, чтобы они росли увлеченными, спортивными. Сын Андрюшка увлекся сейчас футболом, он болеет за «Крылья Советов». Почему не пропиарить Самару на всех уровнях? Я сюда пытался свой экипаж привести, но, к сожалению, посольство не дает разрешения на пересечение определенной зоны. Дальше 60 км от Москвы астронавтам, к сожалению, отъезжать нельзя. Поэтому я всем рассказываю о Самаре, мы всегда посещаем филиал РКЦ «Прогресс» на Байконуре.
Футбол – самая любимая игра в отряде космонавтов. Не всегда получается поиграть: мы либо находимся в состоянии подготовки к полету, либо в космосе, либо послеполетном реабилитационном периоде. Поэтому, как правило, в пятницу на физкультуру кто пришел, собираются и идут играть в футбол. Чем ближе к полету, тем чаще врачи запрещают контактные игры, но футбол очень популярен и отряд космонавтов очень часто играет с ветеранами российского футбола.
В свое время болел за киевское «Динамо», за «Крылья Советов», за сборную Голландии… традиционно, если чемпионат мира, конечно, болею за Россию. Если в какой-то серии игр Россия не принимает участие – за сильные команды Старого Света – Германию, Францию, Испанию. А сейчас, чем ближе я знакомлюсь с командой «Крыльев», тем больше проникаюсь. Андрюшка так вообще!.. Я привез ему с мяч с автографами членов команды и шарф с символикой самарских «крылышек» – теперь в Москве живет еще один их фанат.

- Что стоит самарцам открыть в своем городе заново?

- Может быть, мы очень часто смотрим под ноги. Самарцам стоит поднять голову и посмотреть, где они живут. Люди, живущие на берегу такой великой и могучей реки, как Волга, смогли совершить колоссальные вещи. Когда мы с Татьяной здесь жили, часто гуляли на набережной. Там есть памятная доска с героями Советского Союза, более 200 фамилий. Такого большого количества героев я ни в одном городе не встречал!
Самара – могучий, сильный, грамотный, умный город. И, мне кажется, самарцам надо просто поднять головы. Расправить плечи. Понять город, в котором они живут и дать ему второе дыхание.