До старта ТПК «Союз МС-13» осталась неделя. Для командира корабля Героя Российской Федерации, лётчика-космонавта РФ Александра Скворцова это будет третий космический полёт. В ожидании данного события редактор пресс-службы ЦПК Светлана Носенкова побеседовала с Александром Александровичем об особенностях предстоящей экспедиции на МКС, экспериментах, профессиональном пути, поддержке родных и дружеской атмосфере в экипаже.

– Ваш отец, Александр Скворцов-старший, служил космонавтом-испытателем 3-го набора космонавтов, но, к сожалению, ему так и не довелось увидеть Землю с орбиты. Скажите, ваш выбор профессии был обусловлен тем окружением, в котором вы росли в Звёздном городке, или всё же это ваша личная мечта детства?

– В детстве я хотел стать лётчиком, так как мой папа был лётчиком-снайпером и летал в истребительном авиационном полку авиации Противовоздушной обороны (ПВО). Да, в своё время отец был в отряде космонавтов. Я и мой младший брат, названный в честь Юрия Гагарина, родились в Звёздном городке. Но в 3-4 года я ещё не осознавал масштаба личности Юрия Алексеевича, о котором говорили родители, и поэтому мечтал о небе. Мы с братом оба пошли по стопам отца и стали лётчиками-истребителями. А в 1996 году я узнал, что идёт набор в отряд космонавтов. В то время я служил лётчиком в истребительной авиации ПВО и учился в Военной академии Противовоздушной обороны имени Маршала Советского Союза Г.К. Жукова. А набор шёл из числа лётчиков Военно-воздушных сил. Но я решил попробовать свои силы. И в 1997 году из 320 военных лётчиков отобрали только восемь человек, в том числе меня.

– Каковы были главные критерии такого жёсткого отбора? Крепкое здоровье?

– Нам говорили так: «Лучше вас сразу забраковать, если есть какие-то проблемы со здоровьем, чем потом с вами мучиться». Т.е. гарантия по здоровью на пять лет точно была (улыбается). Но, как говорил дважды Герой Советского Союза, лётчик-космонавт СССР Владимир Ляхов, отбирают по здоровью, а спрашивают по уму. Я с глубоким уважением отношусь к Владимиру Афанасьевичу, это был потрясающий человек с тонким чувством юмора, очень любознательный. Так вот он подсчитал, что в его время, когда они летали на орбитальные станции «Салют» и «Мир», космонавт должен был сдать перед полётом 157 экзаменов. А сейчас по моим подсчётам их более двухсот! Так что главный критерий отбора, конечно, во все времена – это абсолютное здоровье. Но помимо всего прочего, как говорил Юрий Гагарин: «Космос не только удел мужественных и смелых. Он для любознательных и терпеливых, смекалистых и твёрдых, ищущих и верящих в будущее этого пока ещё непознанного мира».

– Александр Александрович, вы – начальник группы кандидатов в космонавты. Каково ваше мнение о новом наборе 2018 года? В чём заключается для вас наставничество?

– Ребята пришли очень грамотные, особенно приятно, что половина из них причастны к авиации. Я с ними со всеми общаюсь, помогаю по каким-то вопросам, связанным не только с подготовкой, но и, скажем, с переводом в ЦПК, переездом, какими-то бюрократическими проволочками. Поначалу всегда тяжело. Но, как показывает опыт, в Центре подготовки космонавтов работают самые лучшие инструкторы и преподаватели. Надо их внимательно слушать, понимать, что от тебя хотят, и тогда всё получится. Потому что иногда на экзаменах из-за немного неправильно расставленных акцентов получается уже не тот ответ и в итоге можно схлопотать тройку. А в отряде космонавтов троечников нет. Можно получить либо хорошо, либо отлично. Тройки не признаются, а пересдаются.

Пока ребята готовятся в группе общекосмической подготовки и дальше – до первого полёта – всегда будут какие-то нюансы, требующие помощи старшего товарища. Я стараюсь быть начальником, который понимает чаяния своих подчинённых и помогает в решении возникающих вопросов. Главное – помнить, что ты вырос точно из такого же положения – из кандидата в космонавты до лётчика-космонавта РФ. Это очень длинный и трудный путь.

– Планируемая продолжительность вашей третьей экспедиции – 201 сутки. Это больше, чем среднестатистические космические полёты на МКС. Как вы готовитесь к дополнительным дням на станции? Будет сложнее физически или психологически?

– Этот вопрос для меня сейчас действительно очень серьёзный. В плане психологического климата на МКС, надеюсь, всё будет хорошо. Хотя всегда всё складывается по-разному, но поскольку я оптимист, мне хочется жить улыбками, радостью и не говорить, что эта чашка чая наполовину пуста. Да там ещё половина, если образно выражаться! (улыбается)

Другое дело, что космос всё-таки здоровья не добавляет. Полагаю, после двух совершённых полётов мой организм вспомнит нюансы невесомости, тем более что это самое счастливое состояние. Но лениться в космосе никак нельзя. Два часа в день обязательных физических тренировок – вот что необходимо для благополучного возвращения на Землю и сохранения своего здоровья.

– В российской научной программе есть эксперименты, которые продолжаются из года в год. Меняется ли что-то в их проведении? И что для космонавта самое главное в их реализации?

– Да, некоторые эксперименты действительно повторяются, но меняется их программное и техническое обеспечение, аналитика. Конечно, наилучший вариант, если бы сам постановщик эксперимента – человек, который его придумал и научно обосновал – сам находился на борту. Но поскольку это невозможно, мы не имеем права подвести. Наша подготовка к научной программе связана с личным контактом – мы встречаемся с разработчиками экспериментов, видим, как они радеют за своё дело, и это вдохновляет на то, чтобы сделать всё чётко и грамотно. И я горд, что после каждого космического полёта мне говорили: вся научная программа выполнена на отлично. Чистота экспериментов соблюдена и каждый получил результат по своему направлению. Это самое главное для космонавта или астронавта – сделать что-то полезное для своей страны, для науки и для всего человечества в целом.

– Кто из родных приехал на Байконур проводить вас в третий полёт?

– Моя жена Елена. Дочка не может – у неё маленький ребёнок, моя внучка. Папа будет следить за стартом из ЦУПа. Обычно я отправлялся в полёт весной, а сейчас очень жарко на Байконуре. Но супруга уже знает, куда идти, что делать, как себя вести. И я уверен, что она всё сделает правильно. Байконур для космонавтов – святое место, и я хочу, чтобы меня провожали счастливые и красивые лица родных, друзей, коллег, которые буду с теплом вспоминать на орбите. Я очень ценю свою жену за то, что она меня всегда ждёт. Когда, будучи военным лётчиком, возвращался с ночных полётов, в доме всегда горело одно-единственное окно – наше. И я никогда не подвожу Елену и возвращаюсь домой с любовью (улыбается).

– Александр Александрович, напомните, пожалуйста, нашим читателям историю вашего индикатора невесомости. Почему именно утёнок? И откуда такое неутиное имя – «Квак»?

– Утёнка выбрала моя дочь и сама связала ему костюмчик ещё в 2010 году. Я показал его астронавту НАСА Трейси Колдвелл-Дайсон – вместе с ней и с Михаилом Корниенко мы стартовали на ТПК «Союз ТМА-18» 2 апреля 2010 года – и спросил, как назовём. Она сказала: «Квак». Это было неожиданно. Можно было бы назвать его, скажем, Дак. Но поскольку он немножко зеленоватого цвета, чем похож на лягушонка, я воспринял это название. С тех пор так и летаем с Кваком, только украшения ему меняем. В первом полёте к его костюмчику была прикреплена божья коровка, а сейчас – серебряная эмблема нашего экипажа, которую сделал Эндрю Морган в Америке.

– На предполётной пресс-конференции в ЦПК много говорилось о дружеской тёплой атмосфере в вашем экипаже, который всё делает «с искоркой в глазах». Однако хочется узнать: помимо профессиональных целей есть ли у вас общие интересы? Сошлись ли вы во вкусах на счёт литературы, кино, музыки? Например, как составляли свой стартовый плейлист?

– Мы уже больше двух лет тренируемся вместе, дважды были дублёрами. Поэтому, даже если в чём-то есть разногласия, всегда приходим к компромиссу. У нашего экипажа уже есть свой почерк. В этом плане у нас генератором идей выступает Эндрю Морган, который учит русский язык по поговоркам и анекдотам и иногда такие перлы нам выдаёт (смеётся). У Луки Пармитано потрясающие музыкальные способности, он прекрасно играет на гитаре и поёт русские песни. Мы с Эндрю тоже умеем петь. Но я не меняю своих музыкальных предпочтений. Очень люблю песни Юрия Визбора – они добрые, душевные. И в этот раз, когда будем ждать старта, они тоже будут звучать, в том числе его «Домбайский вальс». Весь стартовый плейлист должен уместиться в сорок минут, поэтому я немного сократил свою часть, чтобы ребята послушали все свои песни, которые хотят.

– В первом полёте вы с астронавтом НАСА Трейси Колдвелл-Дайсон и другими членами экипажа МКС-23/24 сняли фильм о станции для глухонемых с использованием жестового языка. Также известно, что вы организовывали свои фотовыставки, средства от которых отдавали больным детям. Есть ли в планах какие-то социально значимые проекты на этот полёт?

– Я никогда не загадываю наперёд. Но могу сказать, что буду участвовать в благотворительных проектах, которые будут от души. Не люблю, когда мне что-то навязывают или приказывают, хотя я военный и понимаю, что это такое. Но, думаю, всё, что делается от сердца, всегда получается высокого качества, на радость и пользу людям.

– Расскажите о вашем позывном «Утёс». Что он для вас значит?

– Я искал позывной, который бы легко могли произнести иностранные астронавты и который бы нёс в себе символический образ русской земли. По-моему, «Утёс» – идеальный вариант. Когда я произношу это слово, мне видится одинокая сосна на неприступной скале, которая наперекор всему живёт. Так и мы все – космонавты и астронавты – улетаем далеко от дома, но в нас присутствует сила и уверенность в том, что мы вернёмся. В слове «Утёс» мне слышится что-то исконно наше, о чём хочется грустить и радоваться, и понимаешь величие нашей земли и природы.

– Спасибо за беседу, Александр Александрович! Все сотрудники ЦПК желают вам удачного полёта, интересной научно-исследовательской программы на МКС и плановой мягкой посадки!